"Евгений Дмитриевич Елизаров. Сотворение мира или эволюция?" - читать интересную книгу автора

трудную (более того, пока еще неразрешимую) задачу, поэтому предвычисление
возможных траекторий бесконечной суммы неделимых далее материальных частиц
оказывается тем более невыполнимым. Однако все это - чисто технические, но
вовсе не методологические трудности, а следовательно, со временем умножив
мощь наших вычислительных средств мы где-то в будущем окажемся в состоянии
разрешить все вопросы бытия. Многие физики (если не физика в целом) вплоть
до конца XIХ века исповедовали именно такую веру.
До того, как эти представления вдруг рухнули под напором новых
открытий и нового мышления, перспективы развития науки вселяли только
радужные надежды; с помощью законов механики можно было вычислить точную
траекторию движения любого материального тела - от обычного яблока до
звездных систем. "Сегодня можно смело сказать, что грандиозное здание
физики - науки о наиболее общих свойствах и строении неживой материи, о
главных формах ее движения - в основном построено. Остались мелкие
отделочные штрихи", - так говорил, выступая перед коллегами, Вильям Томсон,
лорд Кельвин, президент Лондонского королевского общества в канун нового,
1900 года. И эти слова не вызвали тогда никаких возражений, напротив, были
выслушаны теми, чей вклад в завершение общетеоретических конструкций было
трудно переоценить, со всей благосклонностью. Но ведь и атом - это точно
такая же материальная частица, к которой должны быть применимы все законы
механики; принципиальные отличия атома от планеты, как это представлялось
тогда, состояли только в линейных размерах этих объектов. А следовательно,
и движение любого атома могло быть со всей степенью строгости описано
универсальными законами механики. А следовательно, ничто и в самом деле не
мешало "механике" беспрепятственно перетекать в "химию", той - в "биологию"
и так далее.
Изучение свойств радиоактивности, обнаруженной Антуаном Анри
Беккерелем в 1896 году, установление того факта, что даже атом - символ
неделимости и постоянства - отнюдь не монолитен (Дж.Дж. Томпсон 1903,
Хантаро Нагаока 1903 - 1904, Эрнест Резерфорд, 1911, Нильс Бор 1913), и уж
тем более неподвластен чистым законам классической механики (Макс Планк,
1900), появление теории относительности (Альберт Эйнштейн, 1905, 1916), -
все это было еще впереди, пока же все ограничения человеческого разума
сводились только к одному - к неспособности выполнять громоздкие и сложные
технические вычисления, связанные с одновременным расчетом траекторий
движения множества взаимодействующих друг с другом материальных частиц.
Конечно, приписывать такую картину мира одному только Ньютону было бы
совершенно неправильным; глубоко верующий, более того, посвящавший много
времени теологическим исследованиям человек, он, разумеется, не мог не
понимать, что механическое сложение атомов в принципе не способно породить
бессмертную душу человека. Однако то, что механистическая картина всеобщего
мироустройства сложилась под влиянием в первую очередь именно его взглядов,
- все же несомненно. Авторитет его для многих был абсолютен: известны
стихи, обыгрывавшие едва ли не самый знаменитый стих книги Бытия: "Был этот
мир глубокой тьмой окутан. "Да будет свет!" - и вот явился Ньютон". (Это
один из многих переводов, может быть, самый известный в русскоязычной
литературе, но, наверное, не самый удачный, ибо не передает той
торжественности старинной оды, в ритме которой звучит англоязычный оригинал
Александра Попа: