"Евгений Елизаров. Философия кошки " - читать интересную книгу автора

"Умница..."
Она и в самом деле большая умница, и нам на всем протяжении
повествования еще придется не один раз убеждаться в этом.
"...Красавица..."?
О да, конечно же, она - красавица! Пусть моя питомица уже и не молода,
и тонкие знатоки кошачьего экстерьера наверняка сумеют найти многие изъяны в
ее пропорциях, но согласимся же: ведь далеко не всё подчиняется языку
каких-то бездушных математических соотношений. В ней есть что-то колдовское
и манящее. Ее глаза, нет - огромные черные глазищи (кошка вообще обладает,
может быть, самыми большими, по сравнению с величиной собственного тела,
глазами) - кажутся списанными с одухотворенных какой-то загадочностью
египетских портретов, найденных в конце позапрошлого века близ оазиса
Эль-Файюм в селении Эр-Рубайят. Ее не лишенная грации фигура напоминает
пленительные очертания ренуаровской Анны... и даже тонкие переливы
ухоженного белого меха, что украшает ее пышный "передничек", мягкий теплый
животик, чистые лапки, в сочетании с густым светло-рыжим подшерстком часто
отдают той неповторимой перламутровой гаммой, в какой когда-то создавал свои
портреты Ренуар. Его Анна тоже утратила былые формы, но, несмотря на все
это, по-прежнему остается куда более волнующей, нежели те стандартные
лакированные "миски", что сегодня суетятся на всякого рода подиумах.
"...Золотая..."
Это и в самом деле скорее некий эвфемизм, иносказание, долженствующее
характеризовать не столько внешность самой кошки, сколько ее нрав: добрая
душа, она часто прощает мне многие прегрешения. Кстати, по некоторым
восточным поверьям белые кончики кошачьих лап - это явный признак
божественной чистоты. Голубоглазая богиня Цунь-Куаньксе, которой поклоняются
буддийские монахи, переселяет их души в кошек, и эти белые отметины -
свидетельство самых чистых и непорочных душ, что получают новую жизнь в
пушистых воплощениях человеческих представлений о тепле и уюте.
"...По краям серебряная, в серединке бриллиантовая..."
Здесь кое-кто, пожалуй, найдет некоторую чрезмерность, необоснованную
гиперболу, род литературного излишества, - но ведь хорошую кашу добрым
маслом и в самом деле никогда не испортишь.
А бантик действительно очень бы пошел к ее выразительным черным глазам
и украшенному слегка асимметрическим белым мазком рыжему с черной каймой
любопытному носику.
Само собой разумеется, что "Умница-красавица золотая по краям
серебряная в серединке бриллиантовая сбоку бантик" - конечно же! - не вправе
артикулироваться на едином дыхании механической бездушной скороговоркой, как
Умницакрасавицазолотаяпокраямсеребрянаявсерединкебриллиантоваясбокубантик.
Лучше (гораздо лучше!), если все структурные элементы ее развернутого
красивого имени будут отделяться восторженным замиранием облекаемого в
бархат голоса и сопровождаться благоговейным придыханием. Уж за чем-чем, а
за этим-то она всегда следит внимательно и строго (рассказывают, что
когда-то давно с такой же внимательностью в любую минуту готовые бросить
вызов нарушителю гордые испанские идальго следили за точным соблюдением всей
строгости ритуала их собственного титулования); но если все произносится в
правильном ритме и в должной тональности, часто уже на третьем такте можно
расслышать тихое, вторящее волнующей музыке ее и в самом деле очень идущего
к ней имени, мурлыканье. Создается впечатление (да так, наверное, и есть нас