"Евгений Елизаров. Природа начала. Слово о слове." - читать интересную книгу автора

знаковых форм общения могут лежать лишь предельно простые (но вместе с тем
и "вечные") начала. Всему же тому, что впоследствии потребует от человека
предельного напряжения его мысли, его, говоря шире, духа, еще только
предстоит заполнить тысячелетия его истории. Здесь же говорится о самом ее
начале.
А впрочем, и формальное содержание даже очень сложных понятий и образов -
далеко не самое главное, наверное, в любом знаке. Так, взятое само по
себе, практически любое речение мало что говорит человеку: вопрос или
утверждение, просьба или требование, согласие или отказ, смирение или
вызов, почтительность или дерзость, пошлость или благородство - вот что
образует собой полную его ауру, формирует подлинный его смысл. Вне этой
ауры действительное его значение, наверное, вообще неразличимо. И здесь
нет решительно никакого преувеличения: ведь уже простое изменение порядка
слов в предложении способно сделать его абсолютно нераспознаваемым. Между
тем, структура любого речения определяется не грамматикой языка, не
синтаксисом, но чем-то таким, что уходит едва ли не в самые глубины
подсознания; и грамматика, и синтаксис, как кажется, лишь упорядочивают и
формализуют то, что (в каждом данном регионе, в каждой данной культуре)
формировалось на протяжении долгих эволюционных процессов,
предшествовавших собственно духовной истории человечества. Словом, в
полном содержании, наверное, любого знака неизбежно наличествует и то, что
вносится в него какими-то "вечными", лежащими в самой глубинной основе
человеческого общения, началами.
Общая тональность речи, ее обертона, темп, мелодика и ритмика
расставляемых акцентов, амплитуда, энергия, контур сопровождающих ее
жестов, мимика лица, абрис принимаемых в общении поз - все это имеет
знакообразующий характер, все это несет свою, до чрезвычайности важную,
информацию, которой невозможно пренебречь. И где-то глубоко в нас, едва ли
не на субклеточном уровне человеческого организма лежит формировавшаяся
тысячелетиями, а значит, и не подавляемая уже никаким воспитанием, по
существу независимая от сознания способность к распознанию в первую
очередь ритмики и музыки речи, пластики сопровождающих ее жестов, гармонии
контуров принимаемых субъектом общения поз. Все это образует какой-то
свой, пусть и не поддающийся формализации, но тем не менее единый для
всех, кто принадлежит данной культуре, метаязык, все это имеет свою
лексику и грамматику; и все самые глубокие отличия национальных культур в
конечном счете восходят именно к ним, ибо, вне всякого сомнения, есть в
этом языке и общечеловеческое, и национальное, и региональное. Только
предварительное овладение им способно вообще ввести нас в мир человеческой
речи. Только полное овладение этим древним метаязыком может до конца
раскрыть перед нами всю тайну национального духа, все особенности
регионального менталитета. Но и в своем собственном языке, в своем узком
кругу только полное прочтение всего того, что по этим тайным законам
образует полную смысловую ауру каждого дискретного речения, каждого
отдельного слова, делает возможным точное распознание того действительного
содержания, которое вкладывает сюда тот, кто адресуется к нам.
Если верно то, что воспринимать окружающее мы в состоянии лишь пятью
нашими чувствами, то знаки этого древнего метаязыка различаются нами лишь
с их же помощью. А это значит, что и посылать их кому бы то ни было мы
можем только активизируя материальные структуры (в конечном счете всего)