"Евгений Елизаров. Природа начала. Слово о слове." - читать интересную книгу автора

бы обреченным на постоянное творчество, и не "буква" какой-либо нормы, но
творческий порыв тоскующей по совершенству души, говоря словами Павла,
"дал нам способность быть служителями Нового Завета, не буквы, но духа;
потому что буква убивает, а дух животворит".
Определение творчества как единственного способа реализации повелений
нравственного закона порождает новые вопросы. Ведь это только сегодня, на
закате ХХ века, творчество обнаруживает себя как некоторое всепроникающее
начало, проявляющееся во всех без исключения сферах человеческого бытия: в
науке, технике, искусстве, политике, военном деле и так далее, и так
далее. И во всех этих сферах оно оказывается принципиально неотделимым (во
всяком случае теоретически) от человеческой нравственности. Но и на закате
ХХ столетия творчество озаряет далеко не каждое наше действие; и сегодня
рутина повседневности захлестывает даже поэтов. Если же оглянуться в
прошлое, то развернутая ретроспектива предстанет как последовательное
сужение его сферы, причем тем большее, чем ближе к истоками современной
цивилизации проникает наш умственный взор. Но все это должно означать, что
последовательно сужается и сфера действия нравственного начала в нас. Так
ли? Можно ли согласиться с тем, что в исторической ретроспективе
нравственность постепенно обращается в нуль?
Бытует мнение, что этика Пятикнижия, развиваясь чисто линейным путем,
постепенно перерастает в этику Нового Завета. Существование каких-то
различий между ними, разумеется, признается, но все эти различия нередко
относятся к разряду количественных. Ясно, что такой взгляд на вещи
предполагает существование нравственного начала и в самых глубинных слоях
человеческой истории.
Но есть основания подвергнуть такой взгляд сомнению.
Действительно, этика Ветхого Завета носит ярко выраженный родовой
характер. Это мораль рода, готового противопоставить свои собственные
интересы интересам как любого другого, так и всего человеческого общества
в целом. "Казни египетские", которые во благо Израиля обрушивает на
фараоново царство Моисей, - одно из ярчайших проявлений именно такой
морали. Мораль рода не видит решительно ничего предосудительного в том,
чтобы попрать все и вся ради себя. Вот, древняя клинопись ассирийских
царей: "34 сильных города, а также небольшие города, которым и числа нет,
я осадил, захватил, опустошил, разрушил, сровнял с землей, предал огню.
Дымом от пожаров, как страшным ураганом, покрыл я свод широкого неба". Или
вот: "Я засыпал вражеских воинов дождем стрел, превратив их тела в
решето... Я перерезал им глотки, как баранам. Как нить, перерезал я их
драгоценную жизнь. Как бурный поток, разлившийся от дождей в пору
созревания, так текла по широкой земле их кровь, пролитая мной. Горячие
кони моей упряжки шли в потоке их крови, как по реке. Колеса моей боевой
колесницы, давящей все злое и плохое, купались в их крови и испражнениях.
Трупы их воинов, как трава, завалили поле. Срезав, как огурцы, их
детородные члены, в ничто превратил я их детородную силу. Руки им я
отрезал."
Все эти "подвиги", на века высекаемые в камне - предмет прямой гордости
родовой морали. И нет ничего парадоксального в том, что Ашшурбанипал
"Владыка Вселенной, царь Ассирии, которого бог Ашшур и богиня Нинли
наделили исключительной властью", основатель крупнейшей библиотеки своего
времени, что собрала - в оригиналах или в копиях - едва ли не всю