"Евгений Елизаров. Ленин. Природа легенды" - читать интересную книгу автора

канонизации и подойдем к нему как к обыкновенному человеку, одному из
миллионов, пусть и отмеченных большими способностями, но все же смертных
земных людей. Иными словами, попробуем применить к нему те же самые
определения, которые мы в сходных обстоятельствах, не задумываясь,
применили бы к любому другому человеку, обожествление которого не
вменяется в обязанность всей силой могущественнейшего в мире
государственного аппарата.
Итак: обладающий страшным энергетическим потенциалом... хам.
Да, все это вступает в резкий диссонанс со всем тем, что когда-либо
говорилось о Ленине в открытой форме, и тем не менее такая аттестация
имеет вполне достаточное право на существование. Повторюсь: если бы речь
шла не о Ленине, но о любом другом человеке, то уже самый способ ведения
полемики со своими идейными противниками давал бы нам все основания для
такого рода дефиниций. Но я готов согласиться и с более мягким
определением: скажем, человек, не стесненный внутренними обязательствами
перед императивами общечеловеческой нравственности.
Сочетание качеств, как видим, убийственное. Противостоять такому сочетанию
едва ли возможно. Уже одно оно давало Ленину значительную фору перед
большинством его товарищей по партии. Но только ли это обеспечило ему
лидерство?
Обратимся к общеизвестному. Отсутствие действительно стратегического
видения, помешавшее Ленину разглядеть неминуемый крах так называемой
"мировой революции", вовсе не означало, что он должен быть отнесен к
разряду слепцов. Что-что, а политическую конъюнктуру он чувствовал как,
может быть, никто другой. Поэтому не понимать того, что крестьянство в
своей массе не поддерживает (и не поддержит!) программные установки
большевиков, он не мог.
Ленин, разумеется, сознавал, что вздумай большевики пойти в Октябре на
реализацию своей программы, Россия (а Россия того времени на три четверти
- крестьянская страна) неминуемо отвернулась бы от них. В случае же
насильственного внедрения большевистской программы крестьянство ответило
бы войной (как это и было доказано позднейшими событиями). Поэтому тот
факт, что в данном пункте социальных преобразований политика большевиков
прямым курсом вела к гражданской войне (впрочем, к гражданской войне она
вела отнюдь не только в этом пункте), был очевиден для многих, и именно в
развязывании гражданской войны обвиняли Ленина еще в канун Октября.
(К слову сказать, драматург М.Шатров, утверждая, что тогда, в семнадцатом,
была только одна альтернатива: либо Ленин, либо Корнилов, не договаривает
того, что сам Корнилов был прямым порождением ленинского курса в
социалистическом движении и не будь ленинщины, не смогла бы возникнуть и
корниловщина.)
Но вот действительно талантливый ход, позволивший временно нейтрализовать
крестьянство как носитель в принципе несовместимой с большевизмом силы:
Ленин по его собственному признанию целиком, без малейшего изъятия,
принимает (крадет?) программу эсеров. Ход блистательный! Ведь им не только
нейтрализуется крестьянство, но и автоматически обеспечивается поддержка
самой могущественной по тем временам партии - партии эсеров. В самом деле,
выступить в этих обстоятельствах против большевиков, значит, показать,
что им дороги не столько народные интересы, сколько соображения
собственного политического престижа; если эсеры стояли и в самом деле за