"Мирча Элиаде. Шаманизм: архаические техники экстаза " - читать интересную книгу автора

заменить историю религий, задача которой состоит в том, чтобы объединить
результаты как этнологии, так и психологии и социологии; история религий
имеет и собственную методику исследований, и подходы, составляющие ее
специфику. Культурная этнология с успехом может, например, выяснять
взаимосвязи шаманизма с определенными культурными циклами или с
распространением того или иного вида шаманизма; однако она не способна
раскрыть глубинный смысл всех этих религиозных явлений, выяснить их
символику и установить их место в общей истории религий. В конце концов,
именно на историка религий возложена задача окончательного синтеза всех
отдельных исследований шаманизма и формулировки целостного понимания,
которое явилось бы одновременно и морфологией, и историей этого сложного
религиозного явления.
Здесь уместно, однако, уточнить, какое значение в подобного рода
исследованиях следует придать "истории". Как мы уже неоднократно замечали в
предыдущих трудах (более подробно об этом будет идти речь в готовящемся к
изданию дополнительном томе к "Трактату об истории религий"), историческая
обусловленность религиозного явления хотя и чрезвычайно важна (каждый
человеческий факт является, в конечном итоге, фактом историческим), она все
же не исчерпывает его полностью. Приведем только один пример: алтайский
шаман, совершая ритуал, взбирается на березу по заранее приготовленным
перекладинам: береза символизирует Древо Мира, а перекладины представляют
различные Небеса, которые шаман должен пройти во время своего экстатического
путешествия в Небеса; весьма вероятно, что космологическая схема, включенная
в этот ритуал, имеет восточное происхождение. Религиозные идеи античного
Ближнего Востока распространились далеко вглубь Центральной и Северной Азии
и в значительной степени повлияли на сибирский и центральноазиатский
шаманизм, придав ему его нынешний вид. Это хороший пример того, каким
образом "история" может рассказать нам о распространении религиозных
идеологий и техник. Но, как мы заметили выше, история какого-либо
религиозного явления не может открыть все, что кроется в самом факте
существования этого явления. Нет никаких оснований предполагать, что влияние
восточной космологии и религии выработало у алтайцев идеологию и ритуал
восхождения в Небеса; подобные идеологии и ритуалы встречаются почти во всем
мире, в том числе и в регионах, где древневосточные влияния a priori
исключены. Более вероятно, что восточные идеи только модифицировали
ритуальную формулу и космологический смысл восхождения в Небеса; само
восхождение, по-видимому, является феноменом первичным, т.е. свойственным
человеку как таковому в его изначальной целостности, а не как историческому
существу: доказательством являются сны, галлюцинации и образы, относящиеся к
идее вознесения на Небо и встречающиеся во всем мире вне всякой
"исторической" или другой обусловленности. Все эти сны, мифы и ностальгии,
центральной темой которых является вознесение или полет, невозможно
объяснить на основании лишь психологических факторов; всегда остается некое
ядро, не поддающееся объяснению, и это непонятное и неустранимое нечто
указывает, возможно, на подлинное положение человека в Космосе, положение,
которое - мы настаиваем на этом - не является только лишь "историческим".
Таким образом, занимаясь исследованием историко-религиозных фактов и
пытаясь, по мере возможности, упорядочить свои материалы в исторической
перспективе - единственной, которая гарантировала бы их конкретный
характер, - историк религий не должен забывать, что факты, с которыми он