"Станислав Борисович Елаховский. На лодках через снежные горы " - читать интересную книгу авторапопробовали зажечь примус, сразу стали задыхаться от гари. Пришлось
потушить. Жевали всухую компот, сахар, масло сливочное кусками. И колбасу копченую, знаете, такую дорогую и жесткую. Киевскую. На деснах от нее мозоли появились. С тех пор, какой бы я ни был голодный, копченую колбасу есть не могу. А пили мы снег. Подсаливали его и сосали. Вылезали наружу по делам раз в сутки, а то и реже. Обалдели совсем от свиста ветра и безделья. И вдруг однажды просыпаемся ночью все сразу. От тишины. Вылезли и видим - звезды. Куда ни глянешь - одни звезды. Крупные, как елочные игрушки... Не дожидаясь дня, стали собираться. Правда, все равно провозились до рассвета. А восход солнца был, тоже не забуду! Красное-красное вышло оно из-за тундр. И горы сразу все стали тоже красными... За что люблю Север - за восходы и закаты. Вообще за небо. Особенно зимой. Петр замолчал и стал прислушиваться к ветру. - Это еще что, а вот однажды на Приполярном мы тоже вот в такой ветер решили не ставить палатку, а построить снежную хижину, иглу... Хотите, расскажу? Никто не отозвался, из чего Петр сделал резонный вывод, что про снежную хижину иглу никто не хочет. Он повернулся на бок и тотчас же захрапел. В ловушке - Вода! - закричал Петр, и это прозвучало у него как возглас измученного жаждой странника, увидевшего в пустыне оазис. Мы и так ведь были среди воды - вокруг снег, в ложбинах ручьи. Но это воды, целая река, шумящая в порогах и бьющаяся в берега льдинами. Перед тем как Петр это закричал, мы вышли на широкую поляну. Яростно светило солнце, и нарты едва ползли. На карте к этой поляне подходили четыре реки: Бурхойла, Хойла, Левая и Правая Пайеры, и все они, складываясь, давали начало одной - Танью. Это место называлось Пятиречье. Отсюда намечалось плыть. И мы были настроены на то, что нарты потянем лишь до Пятиречья. Но всюду был снег. Толстый, уверенный, он накрывал все реки, и лишь по очертанию лесных кромок да по крутизне берегов можно было угадать, где их русла. Бурхойлы, Хойлы и остальных. И тут-то Петр закричал: "Вода!" Впереди что-то виднелось. Мы прибавили ходу и, пройдя метров триста, подошли к открытой реке. Она начиналась внезапно, прямо из-подо льда. Как раз там, где четыре реки, текущие с хребта, собирались вместе, чтобы положить начало пятой. Слегка прикрытая туманом, Танью шумела в камнях. Снег круто и округло спускался с берегов в воду. Ниже переката река растекалась вширь, становилась мельче, на камнях там торчали большие снежные шары и обломки льдин. За поворотом реки шумел порог, но и он угасал на плесе в отвесных снежных берегах. Нырнув под лед, река кончалась. С высокого берега, от края леса, долина просматривалась километра на три - и всюду лежал снег... Значит, перед нами не весенний шальной поток, сдирающий с реки снежную и ледяную шкуру, а просто не замерзавший и зимой ее участок - майна. Пересечь с байдарками всю тундру от Елецкого, перебраться через Урал, и вот награда - река под снегом и льдом... Дальше с нартами идти нельзя. И не потому, что мы уже изрядно |
|
|