"Станислав Борисович Елаховский. На лодках через снежные горы " - читать интересную книгу автора

пролежали, неизвестно, потому что на второй день обнаружили, что у всех
стоят часы.
Это последнее, что я помню из рассказа Петра. Как раз когда он говорил
о часах, я посмотрел на свои и заметил, что было девять. Девять утра 28 мая.
И еще я услышал, как в углу палатки похрапывали: Вилен и Борис уже спали. Я
заснул, так и не узнав, чем кончилось все тогда на плато Чивруай.
Урал. Слово это звучало для нас, как "ура", когда мы поднялись на
хребет. Позади остался путь, вызывавший больше всего тревоги. Но видимо, не
так страшен Урал.
Тогда Урал был совсем не страшен. Задумчив и тих. Словно и не свистел
вчера в камнях ветер. На севере чуть правее стрелки компаса не то из-за гор,
не то из-за туч выползало солнце. Было около часа ночи. Еще правее, недалеко
от нас - Пайер. Потемневший в тени конус его не так внушителен, каким он
казался снизу, из тундры. В матовом блеске тонули белые горы. Это проделки
весны. Она забралась и сюда, на округлые вершины и гребни, и нажгла их
солнцем, чтобы ночью, на ветру и морозе, они заледенели. И звенела под
лыжами толстая ледяная скорлупа.
Заглянувшая на вершины весна не успела еще разрушить приметы зимнего
нрава гор. Молчаливые, как обелиски, стояли облепленные снегом камни. И
деревянная вышка на вершине, через которую проходит наш путь, тужилась под
грузом снега и льда.
И всюду - волны. Они друг в друге, словно числа разного порядка. Едва
заметные волнишки на поверхности снега и на ледяной скорлупе. Волны крупнее,
заструги - в стороны от скоплений камней, от одиноких белых обелисков. И
сами хребты вокруг - как волны.
Солнце снова начало распаляться. Нам не было никакого смысла
задерживаться на вершине. Вниз, только вниз. Пока погода, пока хорошее
скольжение.
С юго-восточной стороны вершины, как раз с той, с которой нам
спускаться - сплошной лед. Целые ледовые поля, по которым можно кататься на
коньках. Результат объединенных усилий солнца, ветра и мороза. На льду
трудно удержаться даже без лыж.
Теперь мы идем позади нарт, рвущихся вниз по ледяному склону. Чтобы
удобнее было сдерживать их, привязали к задним стойкам нарт лыжные палки, и
получилась тачка на лыжах. "Тянитолкай". Когда нарты выезжают на мелкий
порошкообразный снег и останавливаются, мы подталкиваем их, упираясь в
палки. Но чаще палки надо тянуть к себе, чтобы уменьшить скорость нарт. На
самых крепких участках льда, когда каблуками ботинок мы не можем пробить
ямки для упора, нарты увлекают нас за собой. Приходится ложиться на лед и
так волочиться по нему, телом своим сдерживая нарты и направляя их на
естественные тормоза - полосы мелкого надутого ветром снега.
Километрах в двух от вершины лед исчез. На склоне - крепкий ветровой
наст, покрытый тонким и ровным слоем мягкого снега. Для спуска лучше не
придумаешь. Мы едем теперь на лыжах рядом с нартами. Притормаживаем их и
направляем. Потом додумались: один на лыжах едет просто так, катается, а
другой, привязав лыжи сверху вещей, сидит у нарт на запятках. И правит, как
мальчишка на санках: бороздит ногой по снегу с той стороны, куда надо
повернуть. Это Вилена осенило, когда Борис уехал на лыжах вперед с
киноаппаратом. Теперь и мы с Петром едем по очереди то на лыжах, то на
запятках у нарт.