"Антуан де Сент-Экзюпери. Письмо заложнику" - читать интересную книгу автора

нам так весело, приветливо, словно возглавляла празднество, которому не
будет конца. Ничто не нарушало наш покой, от хаоса и смятения нас защищали
прочные устои цивилизации. Мы вкусили некоего блаженства, казалось - все
мечты сбылись и не осталось желаний, которые можно бы поверять друг другу.
Мы чувствовали себя чистыми, прямодушными, мудрыми и снисходительными. Мы бы
не сумели объяснить, что за истина открывалась нам во всей своей
очевидности. Но нами владела необычайная уверенность. Уверенность почти
гордая.
Так сама Вселенная через нас являла свою добрую волю. Уплотнялись
звездные туманности, отвердевали планеты, зарождались первые амебы,
исполинский труд жизни вел от амебы к человеку - и все так счастливо
сошлось, чтобы через нас завершиться этой удивительной радостью. Право же,
это настоящая удача.
Так мы наслаждались, мы без слов понимали друг друга, и наш пир походил
на священнодействие. Служанка, будто жрица, скользила взад и вперед, ее
движения убаюкивали нас, мы чокались с матросами, точно исповедовали одну и
ту же веру, хоть и не сумели бы ее назвать. Один из матросов был голландец.
Другой - немец. Когда-то он бежал от нацизма, в Германии его преследовали за
то, что он был коммунист, а может быть, троцкист, или католик, или еврей
(уже не помню, какой ярлык стал поводом для травли). Но в тот час матроса не
определял никакой ярлык. Важна была сущность. Тесто, из которого слеплен
человек. Он был просто друг. И всех нас соединило дружеское согласие. Ты был
в согласии с нами со всеми. И я тоже. И матросы, и служанка. О чем мы думали
так согласно? О стакане перно? О смысле жизни? О том, какой славный выдался
день? Мы бы и это не сумели высказать словами. Но согласие наше было столь
полным, столь прочным и глубоким, покоилось на законах столь очевидных в
своей сути, хоть их и не вместить в слова, что мы готовы были бы обратить
этот деревянный домишко в крепость, и выдержать в нем осаду, и умереть у
пулемета, лишь бы спасти эту суть.
Какую же суть?.. Вот это как раз и трудно объяснить! Боюсь, что я сумею
уловить не главное, а только отблески. Нередко слова бессильны, и, пожалуй,
истина ускользнет. Не знаю, поймут ли меня, скажу одно: мы бы охотно пошли в
бой, лишь бы спасти нечто в улыбке матросов, и твоей, и моей, и в улыбке
служанки, спасти чудо, сотворенное солнцем, которое неустанно трудилось
миллионы лет, - и победным завершением его трудов стала эта наша совсем
особенная улыбка.
Самое важное чаще всего невесомо. Здесь как будто всего важней была
улыбка. Часто улыбка и есть главное. Улыбкой благодарят. Улыбкой
вознаграждают. Улыбкой дарят тебе жизнь. И есть улыбка, ради которой пойдешь
на смерть. Эта особенная улыбка освобождала от гнетущей тоски наших дней,
оделяла уверенностью, надеждой и покоем - вот почему, чтобы верней выразить
мою мысль, я не могу не рассказать еще об одной улыбке.

IV


Это случилось в Испании, я там был корреспондентом в дни гражданской
войны. Часа в три ночи я опрометчиво явился безо всякого разрешения на
товарную станцию посмотреть, как грузят секретное оружие. В полутьме, в
суете погрузки моя дерзость, пожалуй, осталась бы незамеченной. Но я вызвал