"Натан Эйдельман. Пра-пра... (Киноповесть) [NF]" - читать интересную книгу автора

Каальбо временами бормочет: "Начало. Начало: в начало напихать
побольше, покрепче, пострашнее!" Быстро вписывает в пролог целые эпизоды.
Герой был богат, любим, служил - все надоело... Отца убили (яд в ухо
- во сне), его призрак почему-то является сыну. Мать вышла за убийцу отца.
Герой ссорится с матерью, земляками - его изгоняют из родного города, а он:
"Вы меня приговариваете к изгнанию, я вас - к пребыванию на месте". Потом
он пьет, развратничает, создает теорию равновесия пороков: "Излишек вина,
расширяющего кровеносные пути, уравновешивается вдыханием благовоний,
сжимающим жилы. Утомление волокитством снимается избытком сна. Скитания,
драки согласуются с обильной едой".
В море героя снова пугают призраки, драконы. Он же спокойно объясняет,
что верит в них и поэтому не боится: "Вот когда в вас не будут верить, а вы
являться будете, вот тогда придет настоящий ужас" (все это, разумеется,
прекрасными ритмическими стихами).
Через неделю Каальбо прославлен, не сходит с КОСМЭКов.
Начато сооружение его памятника и мемориальных музеев. Объявляется
всепланетный конкурс: "А что он напишет дальше?" За семь дней Каальбо
последовательно провозглашен: основоположником мировой трагедии, гамлетизма,
донжуанизма, донкихотства. В воскресенье около полудня он основал сатиру:
герой попадает в Египет - всюду люди, говорящие завершенными
верноподданническими формулами. Фараон молится и приносит жертвы самому
себе, ибо сам есть божество! Создав сатиру, Каальбо (к величайшему
негодованию экспертов) пьянствует трое суток, а вернувшись, добавляет в
пролог еще несколько авантюрных эпизодов.
Но, заметив, что папируса осталось мало, сжимая строки, пишет эпилог -
"гениальное предвосхищение изящных эпилогов Ренессанса и постренессанса" (из
статьи признанного авторитета) . В эпилоге герой встречает старого друга -
они вспоминают, что близится день, в который много лет назад они вместе
кончили школу. Оба радуются - клянутся найти старых товарищей и основать
город друзей. Затем пускаются в путь к синей бухте, которую запомнили с
детства, чтобы осмотреть место будущего города. С ними тощий, молчаливый
раб-ассириец и юный сын друга...
Здесь как раз кончались поэма и папирус.
Три близкие по тональности статьи - о солнечном, эллинском оптимизме
поэта, прорезающем мрачную безысходность Востока, - публикуются рекордно
быстро.
В день появления статей Каальбо (после -завершения поэмы наблюдение за
ним ослаблено) добывает у бабушки клочок почти чистого папируса (старуха
записывала на нем свои годы, чтобы не забыть). Набрасывает окончание
эпилога: друзья отправляются к голубой бухте... Из города, который они
только что покинули, выбегает, захлебываясь ругательствами, жена друга и
спутника героя.
"Простонародный строй диалога, почерпнутый из самого воздуха тирских
харчевен, не нарушает лучезарных, чеканных ритмов повествования" (из
вступления к новой хрестоматии). Друг героя не выдерживает стонов и
проклятий жены, закрывает лицо, возвращается.
Герой целует и отпускает тощего раба. Они расходятся в разные
стороны...
Поэт еще вписывает какую-то душераздирающую подробность в самое начало.
Вечером Каальбо в харчевне у порта "Что к Египту".