"Владимир Егоров. У истоков Руси: меж варягом и греком " - читать интересную книгу автора

к скандинавским народам, в числе которых он их и помещает. В результате
варяги существуют сами по себе, независимо от шведов и норманнов
(норвежцев). Но и шведы с норвежцами для переписчика "Повести", киевского
монаха XIV-XV веков, - всего лишь некая абстракция, известная из летописей
благодаря древним родственным связям Владимира Крестителя и Ярослава
Мудрого. С датчанами первые князья не роднились, и те вовсе выпадают из
нового перечня потомков Иафета. Зато наряду с абстрактными шведами автор
вставки помещает в список отдельной позицией реально известных ему готов, с
которыми в XIV веке вели торговые дела и подписывали соответствующие
договоры Новгород Великий и Смоленск. Так в одном списке оказываются
рядышком и варяги, и шведы, и готы.
Второе. Независимо от времени написания этой вставки, римляне конечно
же не совместимы во времени ни с одним другим народом из рассматриваемого
реестра. Поэтому под "римлянами", вероятно, здесь следует понимать "ромеев",
то есть византийцев.
Поскольку к этой короткой вставке-перечислению нам еще не раз придется
возвращаться, мой скрупулезный читатель, оставим здесь закладку - "Потомство
Иафета" - и двинемся дальше.
"Сим же, Хам и Иафет разделили землю, бросив жребий, и порешили не
вступать никому в долю брата, и жили каждый в своей части".
Любопытная апологетическая отсебятина. Ветхий Завет не опускается до
таких мелочей, как дележ земли сыновьями Ноя. И жребий, и зарок "не вступать
никому в долю брата" - выдумки автора "Повести"6. Приписав их библейским
прабратьям, он тем самым как бы освящает решения Любечского съезда 1097
года, где расплодившиеся князья поделили уделы и договорились не посягать на
чужое: "каждо да держит отчину свою". Но и этого мало. Ссылка на сыновей Ноя
предназначена придать решениям съездов значение, о котором большинство его
участников по простоте душевной даже не подозревало.
Тут надо учесть, мой неискушенный читатель, что на Руси того времени в
наследовании княжений действовало так называемое лествичное право, согласно
которому власть переходила не к старшему сыну, а к старшему в роде, обычно
следующему по старшинству брату или племяннику. Поскольку князья плодили
потомство похлеще быков-производителей, архаичное право создавало среди
прорвы братьев, дядей и племянников жуткую неразбериху в правах на
наследство и усугубляло феодальную раздробленность Руси. Сыновья Ноя
призваны решить эту проблему. В тексте "Повести" Сим, Хам и Иафет не просто
поделили землю, но и, живя "каждый в своей части", навечно оставили свои
уделы потомству. Тем самым "Повесть" интерпретирует решение съезда не только
как конец междоусобицам, но и как переход к нормальной системе наследования,
что, между прочим, автоматически закрепляло великокняжеский киевский стол за
патроном автора "Повести" Святополком Изяславичем и его детьми.
Ты уже догадался, мой проницательный читатель, что столь вольная
трактовка решений съезда осталась лишь благим пожеланием, и киевское
княжение после смерти Святополка досталось не его отпрыскам, а Мономаху. Тем
не менее, каждый новый узурпатор великокняжеского стола был больше других
заинтересован в том, чтобы работала система нормального наследования,
освященная и пропагандируемая "Повестью", поэтому приведенная фраза
сохранилась во всех ее редакциях как универсальная максима.
"...произошел и народ славянский, от племени Иафета - так называемые
норики, которые и есть славяне. Спустя много времени сели славяне по Дунаю,