"Иван Ефимов. Не сотвори себе кумира " - читать интересную книгу автора

бандитствующего Петро, рассудительно-циничного Сеню, скользкого,
налимообразного Воронова.
Часто я вспоминал последнее свидание с ним, когда он вымогал отказ от
голодовки... Стыд собственного поражения все еще мучил меня Вместе с тем я
все более отчетливо понимал, что дальнейшая голодовка не сулила мне ничего
хорошего, только череду новых унижении и, может быть, даже полное
расстройство нервной системы. В тридцать один год сойти с ума и валяться в
сумасшедшем доме?! Во имя чего?
Распухшие ноги почти не болели и принимали все более нормальный вид.
Но, увы, тюрьма есть тюрьма, а человек всегда будет верен своей природе.
Едва я начал я забывать об изнурительных допросах, на меня обрушилась
новая мука: к тоске по воле, к думам о пережитом прибавилось неутолимое и
всепоглощающее чувство голода. Истощенный за дни голодо-нервного напряжения
организм теперь нуждался в Сенсации, а ее не было.
Дневную порцию хлеба в пятьсот граммов, которой хватило бы на два дня,
здесь я мог съесть за одну минуту. Эту пайку, получаемую по утрам вместе с
пятком, я старался есть как можно медленнее, скрупулезно деля на три равные
части: на утро, полдень и вечер. Надо ли говорить, что ни хитрости, ни
уловки не помогали. Меряя шагами камеру, как зверь в клетке я не мог отвести
алчущего взгляда от лежавшего на подоконнике куска и в конце концов съедал
его задолго до намеченного часа.
Чего только не надумает голодный человек! Там казалось, что оставленный
кусок усохнет, уменьшится объеме или потеряет питательность, то что вдруг,
по м ему недосмотру, его склюет воробей, иногда прилетавший к окну за
крошкой, или что кусок сдует ветром прости-прощай тогда моя мечта
насладиться его сказочным вкусом...
Да мало ли что придет в голову человеку в одиночке, когда хочется есть!
Все мои голодные обоснован приводили к тому, что хлеб держался на подоконий
не долее чем полдня. Но съедалась эта порция всего с удовольствием и
небывалым искусством и фантазией то маленькими кусочками, прижатыми языком к
небу, т кусочками покрупнее, зажатыми за щеку в ожидании когда они
хорошенько намокнут и можно будет прососать их, как нектар, сквозь стиснутые
зубы, то сразу большими кусками, то долго и тщательно пережеванными.
Увы, результат был один и тот же: потребность в еде не уменьшалась,
наоборот, по мере выздоровления алчный червь голода точил меня все острее.
Этому способствовала и понижающаяся с каждым днем темпера тура воздуха,
особенно перед рассветом, когда пуста камера наполнялась сентябрьской
свежестью, а накрыться было нечем. Видимо, Воронов так никого и не взгрел за
не вставленные стекла.
Самым мучительным в эти дни было мое несчастно воображение, неуемно
работавшее вокруг одного-единственного предмета - вокруг еды. В тончайших
подробностях вспоминались мне любимый борщ со сметаной жареная картошка с
котлетами, пироги с сушеными белыми грибами и луком, макароны с мясом,
гречневая каша со шкварками.
А какой вкусной представлялась мне простая, еще теплая, мягкая
сорокакопеечная французская булка, ароматный запах которой я совершенно
отчетливо представлял и обонял, и он переворачивал все мои внутренности. И
мне представлялось в те минуты, что я мог бы съесть этих булок несчетное
число! И даже без крепкого чая Желудок должен быть полон - вот в чем
дело!"-решил я и начал заполнять его кипяченой водой всегда запасал утром и