"Игорь Ефимов. Таврический сад" - читать интересную книгу автора

- Да о чем тут говорить? Вы же интеллигентная женщина, я это вижу, я
это точно чувствую. Неужели вы станете унижать себя разговором о
формальностях, обо всех этих ордерах, прописках, печатях и гербовых сборах?
Мама ужасно покраснела и промолчала. Видимо, она как раз собиралась
унизить себя таким разговором и не успела.
- Но простите, - сказала она. - Откуда же я могу знать, что вы жили
именно в этой комнате? Ведь я с вами совсем не знакома. Вы приходите с улицы
и говорите. Почему я должна вам верить?
- Ну, это очень просто доказать. Это могут подтвердить все соседи.
- Они живут здесь столько же, сколько и мы. Это был совсем пустой дом.
- Но я знаю тут каждую щелку, каждое окно. Проверьте, если хотите.
- Сколько на нашей лестнице ступенек? - быстро спросил я.
- Боря, замолчи, - сказала мама. Видимо, она очень волновалась. - Я
сама тут еще мало знаю. Как же я могу вас проверять?
- Эта комната площадью двадцать пять квадратных метров, ведь правильно?
- Да, что-то около того.
- Подумаешь. На глаз видно! - крикнул я.
- Через дорогу "Гастроном", за углом Таврический сад, под окнами
остановка третьего автобуса.
- Нет, - сказала мама, - третий автобус тут не ходит.
- Но раньше-то ходил, ведь ходил же, правда, Надя?
Надя все время сидела нагнув голову, будто ей было чего-то стыдно, а тут
закрыла лицо руками и отвернулась. Может быть, даже заплакала.
- Да вот ведь что! - закричала Ксения Сергеевна. - Сейчас все ясно
станет на свои места, сейчас я вам докажу. Идемте-ка за мной, идемте.
Мы вышли за ней в коридорчик, и она в темноте уверенно прошла в угол
(может, и правда жила здесь когда-нибудь), пошарила по стене между чьим-то
корытом и велосипедом и сказала:
- "Здесь. Конечно, это здесь".
Там была незаметная закрашенная дверца, такая железная форточка, которую
я раньше никогда не замечал.
- Это старый заброшенный дымоход. Согласитесь, что я никогда бы не
узнала о его существовании, если бы не жила здесь. Ну согласитесь.
- Да, конечно, - сказала мама.
- Но мало того. Если вы откроете дверцу, то нащупаете внутри две
заслонки - наверху большая, а под ней еще одна, поменьше. Так вот, на той,
поменьше, выцарапано одно слово. Ася. Да-да, Ася. Ася - это я. Пожалуйста,
проверьте.
Она так торжествовала, так была уверена в победе, что я подумал: "Ну,
все, мы пропали".
Мама медленно открыла дверцу (оттуда еще вытекло немного старого, очень
заброшенного дыма), засунула руку, пошарила - там что-то звякнуло, и вот
вылез черный круг с железной петелькой наверху.
Ксения Сергеевна улыбалась куда-то в сторону и выстукивала пальцами по
корыту.
На маму было жалко смотреть. Я думал, что она заплачет.
"Ну и что! - хотел закричать я. - Что с того, что они раньше тут жили? А
теперь живем мы. И нечего с ними разговаривать и искать старые заслонки с
петельками; пусть уходят по-хорошему, откуда пришли".
Мама вдруг вынула руку из стены и сказала: