"Игорь Ефимов. Метаполитика" - читать интересную книгу автора

Человек хочет строить, созидать.
Человек хочет жечь города и села.
Человек хочет любить ближнего.
Человек хочет господствовать над ближним.
Человек хочет...
Можно долго перечислять, чего он хочет, и погружаться все глубже в
многообразие страстей, вот уже который век Питающих мировую поэзию. Однако,
если всмотреться в этот хаос внимательнее, мы обнаружим, что рациональному
мышлению, вечно враждующему с многообразием во всех его формах, оказывается
по силам справиться с ним и здесь. Стоит лишь от объектов человеческих
вожделений обратиться к самому вожделеющему субъекту и станет ясно, что
внутренний Смысл любого устремления один и тот же: человек хочет расширить
или сохранить царство своего я-могу.
Поистине, за исключением физиологических потребностей - есть, пить,
дышать, размножаться,- все его желания от малого до великого, от высокого до
низкого, от устойчивого до мимолетного сводимы к этой предельно обобщенной
формуле. Власть - "я могу повелевать тысячами людей". Богатство - "я могу
купить все на свете". Творчество - "я могу создать небывалое". Тщеславие -
"я могу вызвать восхищение толпы" (или, на худой конец, соседей).
Агрессивность - "я могу задавить ближнего своего". Аскетизм - "я могу
задавить собственную похоть, страх, боль". Вера - "я могу сподобиться
благодати Божьей и заслужить жизнь вечную". Невозможно себе Представить,
чтобы человек захотел чего-нибудь не смочь. Захотеть не смочь, не суметь -
такой оборот не идет с языка, настолько смысл его противоестествен. И
наоборот, ничего нет естественнее, чем представить себе кого-то пускающимся
в жизнь, полную опасностей и лишений, без всякой видимой корысти, лишь за
гордое сознание, даруемое ею, - "вот что я могу!".
Извилистая граница царства я-могу прочерчена не где-нибудь снаружи, а в
нашей собственной памяти, в сознании (в способности представления, если
пользоваться термином Канта и Шопенгауэра). Те участки, на которых граница
кажется нам четкой и непреодолимой, не вызывают у нас большого интереса. Не
могу выпить море, Не могу сосчитать звезды на небе, не Могу пролезть в
игольное ушко, не могу остановить солнце - мало ли чего я не могу. Лишь там,
где граница я-могу представляется нам зыбкой, изменчивой, готовой поддаться
напору внешних сил или наших собственных усилий, лишь там сердце наше
начинает щемить то страх, то надежда. Ибо как радость, так и страдания души
связаны не с чем иным, как с расширением или сужением границы царства
я-могу. Всякое расширение приносит нам радость, всякое сужение - страдание.
Узник, выпущенный на волю, художник, создавший шедевр, нищий, нашедший
золотой, победитель, ворвавшийся в город, спортсмен, поставивший рекорд,
больной, к которому вернулось здоровье,- ликование каждого из них связано с
необычным расширением я-могу. И наоборот, слишком резкое сужение границ -
финансовый крах, бегство возлюбленной, утрата честного имени, потеря
власти - может причинить такие мучения, что полный сил и здоровья человек
предпочтет скорее покончить с собой, чем терпеть их до того момента, когда
боль утихнет и утрата сольется с бескрайним морем не-могу. (Замечу
мимоходом: радости в нашей жизни так быстротечны именно потому, что
расширения границ может и не происходить, страдание же может длиться
бесконечно долго, ибо покуда человек жив, он владеет каким-то я-могу,
следовательно, ему есть что терять.)