"Игорь Ефимов. Метаполитика" - читать интересную книгу автора

Второе: естествоиспытатель заранее убежден, что молекулы кислорода,
вдыхаемые им в стенах лаборатории, И те, что движутся в потоках ветра за
окном, и те, что растворены в водах озера, и те, что выделяются листьями
деревьев, одни и те же, что они тождественны сами себе. Имеем ли мы право
отождествлять хоть в какой-то мере себя или своего современника с
гражданином Афин, с кочевником-бедуином, английским йоменом, русским
крепостным, вообще с любым человеком прошлого? Но если не имеем, что
поучительного или волнующего можем мы найти в истории? Не превращается ли
она тогда в цепь рассказов о каких-то иных существах, о прошло-людях,
рассказов занятных, но не имеющих прямого отношения к тому, чем и как мы
живем сегодня? Пусть с точки зрения строгой логики такое отождествление -
всего лишь допущение, но согласимся, по крайней мере, что каждый, в ком
исторические картины вызывают волнение ума и сердца, подсознательно такое
допущение делает. Тем более что оно неожиданно превращает вторую опасность в
преимущество. Ибо силы сцепления атомов в молекуле, кислорода, как и всякие
другие силы - магнитную, инерционную и так далее, мы можем представить себе
лишь умозрительно, порывы же человеческой воли, в случае принятия
исторического отождествления людей разных эпох, мы сможем изучать и
проверять непосредственно хотя бы на самих себе.
Очевидно, здесь-то, в этих двух трудностях, и кроется причина того,
почему политико-историческая мысль до сих пор не сумела выработать
каких-нибудь обязательных для всякого разумного сознания положений. Не имея
больше возможности спорить о достоверности основных исторических фактов, она
пытается компенсировать себя на том просторе, который оставлен нам
сложностью и многозначностью человеческой природы. Представляется ли нам
человек существом, жаждущим прежде всего власти и славы, или разрывающимся
между добром и злом, или думающим лишь о том, чтобы побольше есть и поменьше
работать, или "наживающим деньги животным" (74, с. 5), или вовсе исполняющим
всегда не свою волю, но волю Всевышнего, - каждое из этих представлении,
будучи приложено к головоломной исторической мозаике, придаст ей совершенно
иной смысл, другую внутреннюю, связь. Точно так же создатели различных
моделей идеального общества будут исходить в своих построениях из того или
иного представления о подлинной сущности человека и его главных нуждах и не
остановятся ни перед какими прокрустовыми приемами: Платон и Толстой откажут
человеку в праве удовлетворять свою жажду прекрасного, ницшеанство - в
сочувствии и милосердии, марксизм - в религиозности.
Тем не менее этот метод остается пока единственно возможным ключом к
проблеме.
Какой представляется нам человеческая природа в своих главнейших и
неизменных проявлениях - с. этого неизбежно приходится начинать любое
политико-историческое исследование. Начнем с того же и мы.

2. Царство я-могу

Человек хочет творить.
Человек хочет бездельничать.
Человек хочет власти, славы, богатства.
Человек хочет жить в мире со своей совестью.
Человек кочет любой ценой утолять голод и сладострастие.
Человек хочет достичь спасения души.