"Игорь Ефимов. Неверная " - читать интересную книгу автора

та. Ну, да все равно. Не в этом дело. Знаешь, смотрю я на тебя и понять не
могу - чем ты его так приворожила? Ни виду в тебе, ни блеску.
- Я и сама не знаю. Но, клянусь вам, я с самого начала ему говорила,
что только дружить будем. Ничем не обманывала, не завлекала.
- Что ж это получается? С остальными - нате пожалуйста, любиться до
конца, а с ним - только дружить? Почему? И каково это мужчине стерпеть? Ты
уж войди в его душу, пожалей соколика моего. Скажи судье, что это он только
пугал тебя, да немного не рассчитал.
- А разве поможет?
- Еще как! Если сам порезанный зла не держит, это ох как помогает!
Я заверила старушку, что выполню ее просьбу. Она ушла успокоенная. Но в
дверях задержалась, тряхнула кудряшками и спросила через плечо:
- А может быть, все же передумаешь и пойдешь за него? Вы ведь теперь
кровью повязаны. А это такое дело - прочнее не бывает.
Я только покачала головой. Она ушла.
На суде я исполнила свое обещание. Сказала, что Сергачев добрый,
заботливый, внимательный, умный. И что его поступок - результат минутного
помешательства, иначе объяснить себе не могу. Его чуть подлечить, и он
станет полезным членом общества. А про блокнот не созналась. Ему дали год
условно, плюс лечение в психдиспансере. Но из института на всякий случай
исключили.
Больше я его не видела. Знаю, что он окончил вечернее отделение,
женился, родил двух детей, жил тихо-спокойно. А потом вдруг подрядился
работать в северную экспедицию, уехал сначала на полгода, да так и застрял
там, растворился в северном сиянии, исчез из виду. Жалко. В глубине души я
была благодарна ему. Ведь, сам того не зная, он донес до меня тот счастливый
сюрприз. Избавление от чувства вины. Его ножик сработал, как шприц с
обезболивающим, как скальпель. Удаление опухоли стыда. Мертвые сраму не
имут. Да и с раненых тоже спрос невелик. Так мне казалось тогда.
Однако настоящее облегчение - избавление - лучик надежды - примирение с
собой, какая ни есть, - возникло только на третьем курсе. Когда я писала для
зачета статью "Судьба русской женщины в поэзии Некрасова". И впервые
услышала - прочла - запомнила - имя: Авдотья Яковлевна Панаева, в
девичестве - Брянская, по второму мужу - Головачева. За статью получила
пятерку. А Авдотье Яковлевне написала большое-большое письмо, которое
невозможно было показать никому-никому. Храню его до сих пор.

ПИШУ ПАНАЕВОЙ-НЕКРАСОВОЙ

Милая, милая Авдотья Яковлевна!

Вы вошли в мою жизнь так внезапно, таким живым, близким и нужным мне
человеком, что я не испытываю никакой неловкости, обращаясь к Вам с этим
заведомо безответным письмом.
Как мы узнаём родную, похожую душу, которая отделена от нас доброй
сотней лет? Только вглядываясь в далекую чужую жизнь, вслушиваясь во вздохи
и шепоты, всхлипы и стоны, пронесенные сквозь годы бумажными крылышками
старинных книг. Читая Ваши "Воспоминания", я много раз хотела воскликнуть:
"И я, и я поступила бы так же! Сказала бы те же слова, так же простила бы
обидчика, отшатнулась бы от тех же людей, тех же - полюбила бы".