"Игорь Ефимов. Неверная " - читать интересную книгу автора

можно и нужно находить разумные объяснения.
Мама обожала его, мечтала, чтобы я сдалась наконец и вышла за него
замуж. Но что я могла поделать, если волшебный ветерок не залетал мне от
него в горло, искрящаяся дуга не возникала? Я старалась быть с ним доброй,
приветливой, но ни о каких поцелуях не могло быть и речи.
Он пытался быть терпеливым. Но друзья доносили, что уныние гложет его
все сильнее. Те же самые друзья, которые потом нашептывали ему: "А вчера ее
видели с этим! Да-да, это точно... Подонок или нет, но, как грится, любовь
зла - полюбит и - кого?"
Он пытался расспрашивать меня, "разумно выяснять отношения". Расспросы
переходили в допросы. Я отказывалась отвечать, смеялась ему в лицо, убегала.
Так тянулось год или больше. А потом он не выдержал - взял и неразумно
зарезал меня. Нет, не фигурально - без ножа, а именно что ножом. Всадил с
полной силой. Он ведь не мог знать, что я перед экзаменом спрятала под
жакетом толстый блокнот с конспектами. "Попытка убийства, гражданин судья,
иначе не назовешь".
Помню, как он шел ко мне по коридору. Сиял. Будто нес в подарок
какой-то счастливый сюрприз. Девочки расступались, улыбаясь, давали ему
дорогу. Он подошел близко-близко и, не говоря ни слова, ударил. Я смотрела
ему в лицо и не видела, что у него в руке. Почувствовала сильный толчок,
отступила, потом начала падать. Меня подхватили.
Все же кончик ножа пробил сто спасительных страниц и картонную обложку,
достал. В больнице я сквозь туман слышала крики: "На стол! Немедленно!"
Хирург потом объяснял мне, что рана оказалась неглубокой, сантиметра два.
"Но, знаете, порой и одного сантиметра бывает довольно. Заденет артерию - и
все".
Я пролежала неделю как принцесса, принимала посетителей. Вдруг явилась
незнакомая старуха в седых кудряшках, села, не спросясь, на стул и сказала
укоризненно:
- Ну что, допрыгалась?
- А вы кто?
- Да бабка я ему, родная бабка. Сергачеву. Мать-то его все больше по
лагерям и ссылкам, происхождение у нее по отцу классово неправильное, так я
его и растила, солнышко мое родное. Ты зачем же его так извела-довела?
- Я не нарочно.
- То-то что не нарочно. А на суде что скажешь?
- Что ж я могу сказать? Ведь он меня убить хотел. Это все видели.
- Хотел бы убить, ты бы уже не в кроватке, а на два метра под землей
лежала. Он ведь у меня спортсмен, специально обученный фехтовальщик. А мог
бы и в темном парадном подстеречь, так чтоб никто не узнал. Нет, у него
другое было на уме.
- Что же?
- Породниться с тобой хотел. Не вышло любовью, так хотя бы кровью. Это
и в книжках сто раз описано. Я, когда с ним уроки готовила, много книжек
прочла. Помнишь небось, как Алеко свою Земфиру аккуратно порешил? И Рогожин
этот. И у Толстого про то же самое есть. Уж так он вкусно описал, с каким
звуком кинжал корсет жены пробивает, что сразу видно: много раз он к своей
Софье Андреевне примерялся. Себя, себя он в этом Позднякове изобразил.
- В Позднышеве.
- Позднышев, говоришь? А мне как-то привычнее Поздняков. Память уже не