"Евгений Эдин. Вирус Пельдмана " - читать интересную книгу автора

убили литературу.
Он откинулся в кресле и сжал губы. Тонкие, жестокие губы Великого
Инквизитора.
- Вы умный человек, - сказал я, пожав плечами. - Поэтому даже странно
от вас такое слышать. Язык изменяется. Исторические реалии изменяются. Я
разлил бутылку и отправил ее под стол, заменив новой.
Штопор. Никак не привыкну, что к этим старым винам нужен штопор.
Я отправился на кухню, слыша в спину:
- Язык не изменился, простите, с 20-го века! Меняются конструкции,
жаргон... Закон Старджона даже изменяется. И тот - в сторону дерьма!
Взял не электрическую открывашку, а старый, купленный в антикварном
штопор и пошел назад, слыша возвращающееся крещендо труб Страшного суда:
- ...изобретаете интонации, каких в природе нет по причине их
уродливости и никчемности! А исторические реалии... не вижу, чем они
принципиально отличаются от реалий прошлого. Та же диктатура, тот же
железный занавес, охота на ведьм...
- При любой системе рождались замечательные вещи. А иногда благодаря
ей. - Пробка вышла с приятным хлопком. - Да и моя премия - чем не признак
хотя бы относительно замечательной вещи? Пейте.
- О том, как присуждается премия, попозже...- Пельдман неприятно
улыбнулся. - Сначала вот что: согласен, платиновый век для творчества -
эпоха любой диктатуры! Но сейчас у нас есть Библиотекарь. А это в корне
меняет дело. Вы имеете представление о Библиотекаре?
За окном прогудело какое-то чудовище. Эти окна давно пора менять,
совсем утратили герметичность. Сразу же после кухонного комплекса и займусь.
- Как и все, самое общее, - сказал я, удобно усаживаясь. - Машина
определения таланта. Что-то вроде мензуры зоили, кажется.
- Таланта? Нет, до такого еще не додумались... Суть этой программы -
просто выявление всевозможных текстовых аналогий. В принципе. Она разбивает
каждое предложение, находит аналогии с классиками, писателями прошлого.
Исследует семантику, семиотику, тему, рему... И видит, что это предложение,
например, повторяет Бабеля в четвертой главе "Конармии". Это - Кафку в
"Процессе". А вот эту связку использовал еще великий Набоков! Понимаете? Вот
вы, Леонид, на три процента Пруст, на пять Стриндберг, дальше не помню,
всего сорок с чем-то имен...
Известие о процентном содержании в моем бесценном, уникальном мозге
сорока зубастых, вполне самостоятельных сущностей подействовало неприятно.
- Раньше Библиотекарь был просто помощником, подспорьем, я лично
вычитывал каждый присланный текст, вносил дополнительные надстройки...
Поэтому знаю, что Библиотекаря невозможно разрушить. Хотя можно разрушить
то, с чем он работает. Весь фонд литературы прошлого, с которым он работает.
Пельдман в несколько чудовищных глотков уничтожил бокал раритетного
вина. У меня даже засвистело в ушах от такой профессиональной работы. Может
быть, с опытом, к семидесяти я смогу приблизиться к такому... особенно когда
буду пить за чужой счет.
- Но ведь этот фонд - это тысячи авторов, сотни тысяч работ. .. Не
может же быть, что фонд - единственное хранилище?
- Абсолютно единственное. - Голова-одуванчик на тонкой шее дернулась
вниз. - До переворота у Михо была идея фикс - понятия "образованность" и
"народ" не должны соседствовать. Отсюда крестовые походы на книги... даже на