"Умберто Эко. Эволюция средневековой эстетики" - читать интересную книгу автора

букве текста32. Это уточнение носит не филологический характер, перед нами
достаточно тонкий подход к содержанию: тот, кто переводит по смыслу,
модернизирует текст, подгоняя его под определенный тип понимания. Два этих
перевода разделяет целая вселенная. Дело не в доктриналь-ных разночтениях
или попытке сделать понимание более глубоким. Хилдуина и Иоанна Сарацина
разделяют закат варварских нашествий, каролингский ренессанс, гуманизм
Алкуина и Рабана Мавра, преодоление ужаса перед наступлением тысячного года,
обретение позитивного смысла жизни, эволюция от феодализма к гильдиям,
первые Крестовые походы, открытие торговых путей, романский период с его
великими паломничествами к Сантьяго-де-Компостелла и первый расцвет готики.
Эстетическое восприятие изменяется вместе с расширением земных горизонтов и
с попытками укоренить новое видение мира в канонах теологии. В период между
Хилдуином и Иоанном Сарацином причисление прекрасного к транс-ценденталиям
поначалу неявно и полуосознанно. Так, например, Отлох из Сант Эммерама в
начале XI века наделял любое творение основным свойством прекрасного -
созвучием55, и так постепенно сложились различные теории космического
порядка и музыкального строения вселенной. XIII век, вооруженный
терминологией, которая была разработана в таких трактатах, как книга Филиппа
Канцлера, прилежно и тщательно приступил к исследованию категорий
прекрасного и взаимоотношений между ними.
4. Гильом Овернский в 1228 году в "Трактате о добре и зле" ("Tractatus
de Bono et de Malo")34 обсуждает вопрос о красоте, присущей честному
поступку, и говорит, что, подобно тому как красота, воспринимаемая
чувствами, нравится тому, кто это видит, красота внутренняя есть то, что
доставляет отраду душе чуткого к ней "и проникается к ней любовью".
Благодать, которую мы видим в человеческой душе, "эту благодать мы называем
красотой или украшением, сравнивая ее с красотой внешней и видимой". Он
устанавливает некую равнозначность между моральной красотой и добродетелью,
недвусмысленно перенося ее из традиции стоиков, сочинений Цицерона и
Августина, а возможно, и из "Риторики" Аристотеля: "Прекрасное - это то, что
желанно само по себе и приятно, или же то, что, являясь благим, приятно
оттого, что оно благое"35. Гильом останавливается на этом определении и не
идет дальше.
В 1242 году Фома Галл из Верчелли заканчивает свою книгу "Толкование на
"Корпус" Дионисия" ("Explanatio Corpus Dionisianum") и возвращается к
уподоблению прекрасного благому. Роберт Грос-сетесте в "Комментарии к
Дионисию" (до 1243 г.), наделяя Бога именем Прекрасное ( Pulchritudo ),
подчеркивает, что "если все стремится к благу и красоте, то благо и красота
суть одно и то же"36. Он отмечает, что как оба эти понятия соединяются в
одном объекте, так объединены они и в Боге, Чьи имена говорят о благотворном
процессе Творения и переходят от Бога на Его создания, но прекрасное и благо
все же различаются в разуме ( diversa sunt ratione ). "В самом деле, Господь
благ, ибо Он всему дарует жизнь и благое существование, и движет, и
соединяет, и оберегает. Прекрасным называют Его потому, что Он все приводит
к собственной гармонии, уподобляя себе". Благо характеризует Бога, дарует
вещам существование и сохраняет их для бытия. Прекрасное же становится
организующим началом всего сотворенного. Эта концепция созидательной
деятельности Бога необычайно интересна с эстетической точки зрения. Метод,
использованный Филиппом для того, чтобы различать единое и истинное, Роберт
Гроссете-сте перенимает для того, чтобы отличать прекрасное от благого.