"Феликс Дымов. Сиреневый туман" - читать интересную книгу автора

голоса начали выделяться из тающего времени. Она могла уже указать, кому
какой голос принадлежит и какой эмоцией окрашен. Нельзя было ошибиться,
даже глядя совсем в другую сторону или на сиреневый сгусток в зените,
изображающий солнце.
- Теплышко-то какое, господи! -умиленно запричитала синюшная бабка. - Ну,
каждую же извилинку будто парком обдало...
- Сильна девка!-согласился сочный баритон. - До мозжечка проняло...
- А мне все одно знобко, - донесся издали завистливый надтреснутый
шепоток. - Вконец иссохлась мудрилка. К вечному упокою, видать...
- Да тебе уж и без толку, Гурикан! Почитай один светлячок на лысине
остался! - внезапно окрысилась красавица. - Ты и так ни одного новичка не
пропустил. Лучше, голубок, рассасывайся помалу...
Леля поежилась от этого бесцеремонного требования, да еще переданного
непосредственно в мозг. Она уловила, как корежит там вдали крохотный
островок сознания, перемежающийся беспамятством. Ясно представимые волны
мысленного моря клубились по соседству, норовя окончательно загасить и
растворить островок до кванта.
- Расскажи, дитя, о себе. Зачем явилась? - вновь пропел старик, оборачивая
наконец свое лицо, а вернее бы сказать, не лицо, а пергаментного цвета
череп, слегка обтянутый истончившейся кожей, и с глубокими глазными
провалами, со дна которых мерцали белые бельма.
- А нам какое дело? Главное - что с собой принесла! - игриво возразила
бабка. - Ух, какая башковитенькая, цып-цып-цып!
И она, причмокнув, так сильно втянула в себя живой человеческий дух, что
неподвластное Лельке Лелькино тело перекособочилось, засвербило под
лопаткой, сама собой задергалась левая ступня.
- Э-э-э, полегче, Фунтюшка! - завопила красавица. - Не все тебе одной,
оставь другим. До чего же к чужим умственным силам жадная - а самой тоже,
небось, рассасываться пора!
- Ах ты, губошлепка зачепистая! Да я тут тебя еще сто раз перемыслю! А ну,
подожми извилины! Дай подышать!
Что-то закопошилось у Лельки в голове, отвлекло внимание от ссоры,
чудовищной медлительностью растянутой на века. Она последовала внутреннему
велению и увидела трех мужчин. Исхудавшие до прозрачности тела с
ненатурально вывернутыми измельчавшими костями не давали им ползти. Но они
выстелились по направлению к ней по земле. И жадными взорами разрывали ее
мозг на части.
Вот они извлекли из младенческих воспоминаний час жуткого Лелькиного
одиночества, когда мама убежала в магазин, не догадываясь, что девочка уже
понемногу себя осознает.
Вот Штымп на выпускном балу пригласил ее танцевать. И она, забыв про
сумочку, положила ему руку на плечо. Сумочка колотила Штымпа под ребро. И
он хихикал. Потому что боялся щекотки.
У их воспитательницы смех был рассыпчатый, как Лелькино платье в горошек.
Гороховое поле было засеяно на зеленый корм, напрасно студенты искали
стручки...
Зеленую юбку из тафты не успела сдать в химчистку. Тафта такая
бархатистая, как Динкин нос. Интересно, к кому с жалобами побежит теперь
Динка?
Ада с Ксютой подумают, Леле надоело дружить...