"Станислав Дыгат. Диснейленд " - читать интересную книгу автора

стремления, страсти, в которых я не мог разобраться. Иногда я мечтал
совершить героический поступок. И назло самому себе хотел, чтобы он остался
неизвестным миру и человечеству. В противоположность идиоту Герострату.
Спорт, которым меня заниматься заставили, заменил мне все то, чего меня
лишили. Подобно приговоренному к каторжным работам, я находил в нем
компенсацию за утраченную свободу.
Нет. У меня не было оснований благодарить отца за то, что с помощью
спорта я как-то нашел свое место в жизни. Заодно я презентовал ему имя.
Прежде меня спрашивали, не сын ли я известного адвоката. Потом к нему
обращались с вопросом: не отец ли он известного легкоатлета? Бог с ним! Это
был его последний и, может быть, единственный повод к самодовольству.
Когда мне было двенадцать лет, сальто представлялось мне столь же
обычным, как прогулка по Плантам.* Отец спивался. Он даже не знал, в какую
школу я ходил. Не знал, учусь ли я вообще. Когда мне надо было проплыть
стометровку кролем, он сам замерял мне время. Однажды он был настолько пьян,
что ухнул в воду вместе с секундомером. После этого он стеснялся появляться
на тренировках, и это доставляло мне такое облегчение, что я даже полюбил
плавание. Но как-то он заявил, будто плавание - глупейший вид спорта, и я
должен заниматься боксом. Он невзлюбил плавание потому, что свалился в воду.
Бокс не интересовал меня. Собственно говоря, меня по-настоящему ничего не
интересовало. По натуре я был абстрактным мечтателем, мне бы родиться сыном
миллионера и путешествовать по свету на собственной яхте, восторгаться
заходом солнца на различных широтах. Но мой отец был не миллионером, а
слюнтяем, и это, пожалуй, к лучшему: благодаря этому я стал спортсменом, что
помогло мне как-то утвердиться в жизни. Итак, спорт меня не интересовал и не
увлекал, а единственно, что меня действительно занимало, - курган Костюшки.
Вернее, не столько сам по себе курган, сколько то, что находится за ним.
Когда я спрашивал об этом, мне нетерпеливо перечисляли географические
пункты: Беляны, Скавина, Тынец, Лянкорона, и так далее. Но меня интересовало
совсем другое, а что именно - я не мог объяснить, поэтому меня называли
чудаком. Я любил глядеть на курган Костюшки, особенно на заходе солнца, я
любил представлять себе сияющие миры, которые скрываются за ним. Миры,
отличные от того мира, в котором я жил, полные неведомых образов и красок,
где мне бы все благоприятствовало. Не сделайся я спортсменом, я наверняка
свихнулся бы.
______________
* Бульвар в Кракове.

В школу я ходил только благодаря слюнтяю номер два, маменькиному
доктору. Он поинтересовался, чем я занимаюсь помимо плавания и разных трюков
вроде сальто. Когда он узнал, что остальное время я бью баклуши, то
определил меня в школу. Мать восприняла это как личное оскорбление.
Разразился дикий скандал. Агнешка по временам вела себя точно так же, как
тогда моя мать. Ну, я сам обошелся с Шиманяком нисколько не лучше. Маменькин
доктор своим примером доказал мне, что трусы в конечном счете всегда
проигрывают. Он считал необходимым определить меня в школу, но боялся
сказать об этом матери, понимая, что она воспримет это как выпад. По своей
наивности он полагал, что, поставив ее перед свершившимся фактом, избежит
скандала. Он был невероятным слюнтяем. Он выходил из комнаты, когда мать
спрашивала меня, как дела в школе. Я нес всякую околесицу. В школу я не