"Станислав Дыгат. Диснейленд " - читать интересную книгу автора

Лично я не придаю значения имени. Для меня важно, что человек делает и чего
он стоит. Из всех героев древней истории особую неприязнь вызывал у меня
Герострат. Я не мог думать о нем без раздражения. Я считал его идиотом.
В жизни нередко тот достигает удачи, кто путем искусных махинаций сумел
создать себе имя. Такие используют глупость и нерадивость других, они,
конечно, не хотят искать подлинные ценности, а хватают то, что на виду и
само идет в руки. В спорте подобные вещи невозможны. Но насколько я мог
судить по разговорам в литературно-артистическом кафе "Под баранами" (куда я
ходил только по настоянию Агнешки), в театре, кино и в мире искусства вообще
имя играет иную роль. Например, актриса исполняет одну роль за другой и, как
это принято у них говорить, роль за ролью "заваливает". Но она являет собой
тип женщины, наделенной приятной полнотой, которая безотказно действует на
режиссеров. Поэтому ей поручают новые роли. По той же причине всюду мелькают
ее фотографии, у нее берут интервью, и так далее. У нее есть имя. Это
воздействует даже на режиссеров, равнодушных к ее полноте. Они поступают так
по глупости и лени. Если бы она была легкоатлеткой и полнота ее безотказно
воздействовала на господина Эйвери Брэндеджа, она не установила бы мирового
рекорда, не победила бы даже на окружных соревнованиях. Я не возмущался
нравами артистических кругов, а просто констатировал факт. А то, что эта
среда действовала мне на нервы, - другой вопрос. Вообще я мало интересовался
искусством. Лишь в той мере, в какой меня к этому вынуждала Агнешка.
Спорт тоже нагонял на меня тоску. Я не был поклонником спорта.
Выдающиеся профессионалы редко энтузиасты своего дела. Я это заметил. Не
знаю, почему так получается. Может, они не забывают о тех мучениях, через
которые должен пройти каждый, кто хочет достичь выдающихся результатов.
Может, из скромности. Может, играет роль то и другое. Любой энтузиаст своего
дела всегда казался мне несколько подозрительным.
Спорт - моя профессия. Даже нечто большее. У меня есть все основания
считать себя выдающимся специалистом в этой области. Второе место в
чемпионате Европы позволяло мне так считать. Я был бы, вероятно, даже
чемпионом, если бы накануне соревнования по бегу не просидел допоздна с
фордансерками в ночном ресторане в одном из фешенебельных кварталов города,
где проходил чемпионат. Не знаю, чего ради я там торчал. Фордансерки
оказались глупыми, манерными кривляками и совсем меня не забавляли.
Впрочем, довольно о званиях, наградах и прочей чепухе. С этой точки
зрения спорт нагонял на меня скуку. Однако он заменял мне дом, семью,
детство. Это отец сделал из меня спортсмена. Но я не испытывал к нему
благодарности. Наоборот. У меня не было ни малейшего желания стать
спортсменом. Я не раз пытался оставить спорт. Но мне это никак не удавалось.
Слишком глубоко он вошел в мою жизнь. Решения принимались без моего участия,
вопреки моей воле. Я понимал: произошло что-то, что совсем мне не подходило
и не имело со мной связи. Я никому не мог бы этого объяснить. Слишком все
усложнилось. Я пробовал однажды поговорить с Агнешкой. Она сказала: "Ты
усложняешь самые простые вещи. Тебе не хватает естественности". Она не
поняла, что я имел в виду, и потому все свалила на меня. Не хватает
естественности! Кто это говорил? Временами я начинал ненавидеть Агнешку.
Нет. У меня не было оснований благодарить отца. Я был для него чем-то
вроде скаковой лошади. Но я плевал на это. Плевал и на то, как он ко мне
относился. Но плевать на то, как сложится моя судьба, я не мог. Как она
должна была сложиться? Если бы я мог предвидеть! Меня обуревали желания,