"Станислав Дыгат. Диснейленд " - читать интересную книгу автора

ходил. Меня оттуда вышибли. Несколько раз туда вызывали отца, но он ни разу
не явился. И все спрашивал у меня, чего от него хотят. Я отвечал, что это,
вероятно, по поводу экскурсии на Мазурские озера. Он злился, что по пустякам
у него отнимают время, и это успокаивало его совесть. Я никогда не кончил бы
школы, если бы не Шиманяк. Он узнал обо всем и попросил заведующего окружным
отделом просвещения принять меня обратно. Этот заведующий до войны сам был
судьей на ринге. Перед тренировками Шиманяк проверял, приготовил ли я уроки.
Если нет, отсылал меня домой. Шиманяк был единственным человеком, который
принял во мне участие. Я всем ему обязан. Ну и хорошо же я отблагодарил его,
ничего не скажешь! Умный и снисходительный, он умел находить с парнями общий
язык. Только один-единственный раз он сорвался. Когда я заявил ему, что
ухожу из спортивного клуба. Моя глупость вывела его из равновесия. Впрочем,
мы скоро помирились, и он продолжал меня опекать. На ринг я не вернулся.
Однако это он уговорил меня заняться легкоатлетикой. Он сказал, что у меня
фигура настоящего средневика. Он заметил это на тренировках. Но мне не
хотелось бегать. Отказаться же от бега я не мог. Первые победы меня
несколько воодушевили. Однако энтузиастом спорта я не был и так и не
сделался им.
Шиманяк продолжал интересоваться моим учением. Когда я получил аттестат
зрелости, он посоветовал мне поступить в архитектурный. Он сказал: "У тебя
есть способности к рисованию. Смотри, не растрачивай себя попусту. А то еще
станешь художником и начнешь малевать лица без носов или одни торсы с
глазами. Ну и что дальше? Сопьешься и вообще перестанешь быть мужчиной. Если
у тебя есть способности, надо проявить их в каком-нибудь практически
полезном деле. Иди в архитектурный". И я пошел, хотя архитектура меня не
интересовала. И так всегда: всякий раз я безропотно покорялся тому, к чему
меня вынуждали. Я подчинялся обстоятельствам. И безвольно плыл по течению. Я
не был лишен воли и характера. Но мои воля и характер проявлялись под
действием навязанных извне и последовательно развивающихся событий. Они
теряли силу и смысл, когда я пытался вырваться из этого заколдованного
круга.
Если бы меня спросили, верю ли я в судьбу, я ответил бы, что нечто
подобное, возможно, и существует. Однако это не сверхъестественная сила, а
стечение обстоятельств. Обстоятельства начинают взаимодействовать, когда мы
еще не отдаем себе в этом отчета и не имеем возможности противостоять им.
Можно ли противиться судьбе? Тогда требуется противопоставить ей собственную
настойчивость, выработать свою правду и отвергать всякое вторжение правд
чужих и банальных.
Шиманяк был так ко мне привязан, что я даже подумывал, не педераст ли
он? Но мои подозрения развеялись, когда в один прекрасный день он пустил
себе пулю в лоб из-за Лели, по кличке "Фиат-1100", жуткой шлюхи, которую
каждый мог взять в ресторане "Феникс" за гроши. Он свистнул у милиционера
пистолет во время матча с "Гвардией". Милиционер отсидел за это. Шиманяк был
одинок, и его терзали неразрешимые комплексы, несбыточные мечты. Мой отец -
слюнтяй и интеллигент - занялся моим физическим воспитанием. Шиманяк -
дилетант и спортсмен - руководил моим духовным развитием.
Он не был педерастом, но сохранял комплексы в отношении к слабому полу.
Эта шлюха оказалась первой женщиной в его жизни. А ему в ту пору исполнилось
сорок пять лет. Когда неискушенность сталкивается с внезапно пробудившейся
страстью, происходят ужасные вещи.