"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

ждать.
Когда Песков ушел, Кленов взял Голубева под руку:
- Вы имеете возможность отыграться, дорогой товарищ.
Пока Николай Николаевич доставал шахматы, Голубев сидел, подперев
голову.
"Быть может, увеличить дозу пенициллина? - думал он. - Или
комбинировать пенициллин с сульфазолом? По последним работам, такое лечение
проходит успешно. Почему Песков об этом не сказал? Он-то, конечно, знает".
Николай Николаевич взял две пешки - белую и черную, спрятал их за
спиной, а потом, зажав по одной в кулаке и вытянув перед собой руки,
спросил:
- Какая ваша?
Голубев, не глядя, ткнул пальцем в воздух.
- Не понял.
- Правая.
- Ваши опять черные.
Николай Николаевич не спеша расставил шахматы, подождал Голубева,
сделал первый ход и спросил:
- Не ввести ли нам еще пенициллин внутрь перикарда? Это сделать можно,
Я там оставил резиновую трубочку.
- Не знаю, Николай Николаевич. Я никогда не лечил гнойные перикардиты.
Несколько минут они играли молча. Слышалось постукивание фигур о доску.
Николай Николаевич на этот раз был неузнаваем: играл без азарта, брал
фигуру, подолгу держал ее над доской, [599] делал первый попавшийся ход и не
торопил партнера: снял коня, прижал его к щеке и сидел в такой позе, о
чем-то размышляя:
- Н-да, - встряхнулся он. - Чей сейчас ход?
- По-моему, ваш.
Николай Николаевич поставил коня не на ту клетку, на которой он стоял
раньше, и негромко проговорил:
- Знаете, дорогой товарищ, за мои сорок лет работы хирургом у меня...
по моей вине умерло всего три человека... Вы ходили?
- Да, слоном.
Вместо ответного хода Николай Николаевич начал поправлять фигуры и
продолжал с необычайной для него грустью в голосе:
- Первой была молодая женщина. Ее доставили на "скорой помощи" ночью. Я
был тогда еще молодой, носил усики, такие гусарские. Увидела она мои усики и
отказалась от операции. Вероятно, вид мой не внушал доверия. Ну, а я не
настоял, не убедил ее. Под утро больной стало так плохо, что она согласилась
на операцию. Но было уже поздно. Начался перитонит. А привезли ее с
частичной непроходимостью... К концу моего дежурства она умерла. Я и сейчас
вижу ее черные волосы, распущенные по белой подушке. - Николай Николаевич
снял с доски фигуру и стиснул ее в руке.
- Да, а вот был еще в моей практике и такой случай, - продолжал он. -
Привезли ко мне раненого прямо с передовой. Не понравилась мне его рана.
Надо было ампутировать ногу выше колена. Правую ногу, как сейчас помню.
Парень был молодой, курносый, и родинка на щеке. Принялся он упрашивать
меня. Смотрит прямо в глаза и просит не отнимать ногу. У меня к ампутации
вообще сердце не лежит: брат у меня родной в шестнадцатом году на костылях
вернулся... Пожалел я солдата, смалодушничал. На следующий день все равно