"Владимир Яковлевич Дягилев. Доктор Голубев " - читать интересную книгу автора

разрешиться. Перикардит заслонил ее. А сейчас она как бы выползла вновь.
Выдержит ли сердце - больное, оперированное сердце?"
-Ничего, это ничего, - сказал Голубев как можно спокойнее, одергивая
рубашку на Сухачеве и укрывая его одеялом. - Ирина Петровна, начнем
пенициллин, сразу по сто тысяч единиц.
- Хорошо, доктор.
Она посмотрела на Голубева так, точно собиралась сказать: "Я вас
понимаю, Леонид Васильевич. Положение нелегкое".
Сухачев поверил словам врача. За эти дни он убедился, что гвардии
майору можно верить. В короткие минуты просветления он наблюдал, с каким
уважением относились к врачу больные, слышал от Хохлова: "Наш врач
толковый", мама говорила: "Нешто какого-нибудь в такой госпиталь поставят".
А главное - убедился на себе. Как бы тяжело ни было, доктор всегда делал
так, что ему становилось легче. И теперь он что-нибудь придумает.
В палате неслышно появились Кленов и Песков. Николай Николаевич
поклонился Голубеву. Песков, словно не заметив его, прошел прямо к больному.
Встав перед койкой на колени, он не задал ни одного вопроса и молча принялся
выслушивать Сухачева.
В палате было тихо. Слышалось покашливание Пескова да клокотание воды в
стерилизаторе, где кипятился шприц.
По этому напряженному молчанию Голубев почувствовал, что и Кленов а, и
Пескова тревожит сейчас, очевидно, тот же вопрос: выдержит ли оперированное
сердце?
Песков выслушивал больного медленно, долго, затем, покряхтывая,
поднялся, и все трое, не проронив ни звука, вышли из палаты.
Не разговаривая, они прошли длинный коридор - впереди Кленов, за ним
Голубев, позади Песков.
В кабинете хирурга они сели поодаль друг от друга и еще некоторое время
молчали. Голубев ждал, что скажут старшие. Но, так и не дождавшись,
заговорил первым:
- Я думаю, вновь вспыхнула пневмония. - Он обращался к Николаю
Николаевичу. - Собственно, она и был, но до конца не разрешилась. Возможно,
что появились не вые очаги. Я полагаю начать внутримышечное введение
пенициллина...
- И сердечные, - вставил Песков, обращаясь также к Кленову. [588]
Николай Николаевич слушал, почесывая роговой дужкой очков за ухом,
морщился.
- А сердце, дорогие товарищи, сердце справится? - спросил он
раздраженно.
- Гм... трудно сказать, - буркнул Песков. - Этого я и боялся больше
всего.
- Не будем терять времени, - сказал Голубев.
Все как будто обрадовались этому предложению, встали и так же молча
друг за другом направились в палату.
Ирина Петровна уже ввела пенициллин. Сухачев до самых плеч с помощью
санитарки укрылся одеялом.
- Введите еще кубик камфоры и кубик кофеина, - распорядился Голубев.
- Камфоры два кубика, - добавил Песков. - Пускай ему станет хоть на
время легче.
Врачам больше нечего было делать возле больного. Оставалось одно -