"Владимир Яковлевич Дягилев. Гвардейцы " - читать интересную книгу автора

А коль придется в землю лечь,
Так это ж только раз.


Мелькали проносившиеся мимо деревья, разбитые машины, верстовые столбы.
"Ру-у-у-у..." - изо всех сил гудел мотор.
- Давай жми, дорогуша! - кричал Филиппов.
Ему нравилась эта борьба с опасностью. Он всецело поддался ей, в азарте
позабыв, кто он, зачем едет, какие его ждут дела.
Вдруг "санитарка" подпрыгнула на месте, как вздыбленный конь, взвыла и
остановилась, пробитая осколками.
- Бросай, уходим! - крикнул Филиппов шоферу, выскакивая из кабины,
боясь, что их накроют.
Годованец уже возился у мотора.
- Слышишь? Бросай!
- Чтоб я машину бросил?! - хмыкнув, сказал Годованец. - А вот - не
хотят? - Он со злостью показал кукиш в сторону врага.
Спокойствие шофера заставило Филиппова вернуться в кабину. Он сел,
поднял воротник шинели. Годованец, отвернув какую-то гайку, прищурив один
глаз, смотрел в дырочку на свет; продул ее, постучал ключом по мотору.
Неподалеку разорвалась мина, комья мерзлой земли разлетелись в сторону.
Годованец не обратил на это никакого внимания. [379]
"Вот дьявол, не боится! - с некоторой завистью думал Филиппов. - Смерть
над ним носится - он хоть бы голову пригнул".
Впрочем, обстрел уменьшился. Теперь стреляли наши танки.
Годованец произвел ремонт, и они благополучно двинулись дальше.
Возбуждение прошло, опасность как бы отдалилась, и Филиппов снова мог
думать о том, что его волновало больше всего - о предстоящей встрече с
комбригом. Но, странное дело, он не ощутил в себе прежнего желания
вернуться, уклониться от объяснений, избежать этой встречи. Буд-то что-то
повернулось у него внутри. Ему, напротив, захотелось поскорее встретиться с
комбригом, выяснить отношения, принять на себя удар.
"Надо так поступать, как Годованец, - решил он. - Не гнуть головы перед
опасностью. И тогда все пройдет благополучно, ни один осколок не заденет..."
Бударин находился в полутемном подвале. Вокруг сидели и стояли
командиры. С разных сторон вспыхивали фонарики, словно светляки в пещере, -
командиры делали пометки на своих и без того разрисованных картах. Было
душно и тесно.
Шло короткое совещание. Готовился штурм усадьбы, теперь единственного
оплота фашистов в городе. Бударин отдавал последние указания. Загреков сидел
поодаль, что-то записывал. Бударин изредка поглядывал на него.
Со свету нельзя было разглядеть лица Бударина, но по осипшему голосу
было понятно, как он устал за эти двое бессонных суток. Он уже не был похож
на того - величаво-торжественного, грозного Бударина, каким Филиппов видел
его в ночь перед наступлением.
И вся обстановка - и настроение, и отношение комбрига к офицерам - не
была столь официальна, как тогда. Все было буднично, просто. Люди собирались
делать привычную, изученную до тонкостей работу.
"Очевидно, вот этой будничности мне и не хватает, - подумал Филиппов, -
я еще не привык, и необычная обстановка давит меня. Значит, надо как можно