"Владимир Яковлевич Дягилев. Гвардейцы " - читать интересную книгу автора

- А как ваше настроение?
Филиппов чуть было не рассказал о своей неожиданной робости, но вовремя
сдержался. Ему показалось, что подобное признание уронит его в глазах
замполита. "Он сравнит меня с этой женщиной и сделает вывод не в мою
пользу".
- Привыкаю, товарищ гвардии подполковник.
- Вы посмелее будьте, потверже. Держите себя начальником и не
уговаривайте, а приказывайте, - посоветовал Загреков.
"Точно прочитал мои мысли", - удивился Филиппов.
- Постараюсь.
Загреков ободряюще кивнул головой и, кликнув автоматчика, пошел к своей
машине.
Филиппов поглядел вслед, на его сутуловатую спину, и ощутил в себе
желание что-то делать, не стоять опустив руки. Но делать, к сожалению, было
нечего. Все шло стоим чередом - раненым оказывали, помощь, грузили их на
машины, отправляли в медсанбат по давно отработанной, привычной четкой
системе, и он, Филиппов, был тут ни при чем. Ему казалось, что без него
вполне могли бы обойтись.
Все вокруг были заняты делом: танкисты проверяли машины, радисты сидели
у аппаратов - в открывавшуюся дверь он видел их сосредоточенные лица с
наушниками на голове; к поселку поехали дымящиеся полевые кухни, повезли
завтрак; в "летучке", что стояла неподалеку, раздавался стук - там что-то
чинили. Годованец, подняв капот, копался в моторе, даже Чащина была занята -
она заслуженно отдыхала. И только он - бездельничал. [349] Филиппов закусил
губу, что бывало у него в минуты волнения.
То ли дело в медсанбате! Привезли раненых - оперируй, нет раненых -
отдыхай, отдохнул - готовься к следующей операции.
Раздосадованный, недовольный собой, он влез в кабину "санитарки",
достал из полевой сумки блокнот и решил, пока есть время, написать письмо
Наташе.
Сатункин и Годованец отошли в сторонку, закурили.
Вынимая карандаш, Филиппов перехватил лукавый взгляд Годованца. "А он
надо мною и впрямь подсмеивается", - подумал Филиппов.
- Товарищ гвардии сержант, - сказал Филиппов. - Дойдите до радистов,
пусть запросят батальон автоматчиков о потерях.
Нужно было послать Сатункина, но Филиппову захотелось, чтобы Годованец
ушел с глаз. К тому же он ожидал, что Годованец станет возражать, и
собирался на нем испробовать совет Загрекова, у него на языке уже вертелись
слова: "А вы меньше разговаривайте, больше делайте. Понятно?"
Но Годованец, к огорчению Филиппова, не стал возражать. Затоптав
окурок, он молча, вразвалочку двинулся к "радийной" машине.
Филиппов склонился над блокнотом и остановился а нерешительности: "Что
писать? Что я такое сделал за прошедшие сутки? О чем можно рассказать
Наташе?"
Впервые за два года дружбы с Наташей у него появилось желание скрыть от
нее свои переживания. Это длилось совсем недолго. Он постарался побороть это
желание и расписать все подробнейшим образом.
"Милая Наташа! У меня не очень хорошо на душе. Точнее говоря, плохо. Не
бойся - ничего страшного не произошло. Я просто недоволен собой, и в этом
все дело..." - старательно писал Филиппов.