"Владимир Яковлевич Дягилев. Гвардейцы " - читать интересную книгу автора

- Какого ж вы дьявола? - ругался Цырубин. - Люди гибнут, а вам ничего
не известно.
- Заняты были, - оправдывались товарищи. - Только что бой закончился.
Ты обожди малость - все разъяснится. [347]
Тогда Цырубин сам отправился к месту гибели сто двадцать третьей. Он
проходил улицей, на которой догорал дом. Крупные хлопья гари летали в
воздухе.
"Горит, горит, горит", - почему-то вспомнились ему слова из песенки о
фонариках, которую любила Нина.
В переулке вытаскивали танк, попавший в кювет. Его прицепили стальным
тросом к другой машине, и оба танка, полязгивая гусеницами, дрожа от
напряжения, медленно поползли вперед. Цырубин не в первый раз видел подобную
картину, но сейчас этот лязг заставил его стиснуть зубы, ускорить шаг.
На окраине поселка Цырубин остановился, с волнением оглядел снежное
поле. Оно было истоптано сотнями ног, примято широкими лентами гусениц.
Сто двадцать третья чернела неподалеку. Цырубин бросился к ней, сжав
кулаки, пригнул голову, будто шел на страшный поединок со своей судьбой. И
чем ближе он подходил к танку, тем медленнее двигался.
"Раз, два, три..." - машинально считал он шаги.
Вот и танк. Вокруг него большое черное пятно - обнаженная земля,
стебельки прошлогодней травы. Башня с пушкой отброшена метров на десять в
сторону. Правая гусеница разорвана и застыла, будто в судорогах.
Цырубин заглянул внутрь машины - никого. Он обошел танк вокруг. И вдруг
замер: перед ним на снегу лежала отороченная белым заячьим пушком маленькая
байковая рукавица. Нинина рукавица.
Он торопливо схватил ее обеими руками. Постоял, подумал, щуря левый
глаз, аккуратно сложил рукавицу вдвое, сунул в карман и направился к лесу.
Загреков подошел к Чащиной, хотел положить ей руку на плечо, но,
видимо, подумал, что это может смутить девушку, - не положил, а сделал вид,
будто смахивает соринку.
- Вы спали сегодня? - спросил он отеческим тоном.
- Немножко.
- Это где же?
В голосе Загрекова появилась добродушно-недоверчивая нотка, будто он
знал заранее, что его пытаются перехитрить.
- А на танке. Завернулась в брезент и подремала. Чащина, очевидно,
догадалась: Загреков понимает, что она говорит неправду, - смутилась.
- Ну да, вы всегда не верите. [348]
- Спать, - нарочито строго сказал Загреков. - Начсанбриг, у вас в
машине тепло?
- Можно подтопить, - ответил Филиппов.
- Подтопите. И пусть гвардии старший лейтенант поспит.
- Мне в батальон надо, честное слово, - отговаривалась Чащина.
- Без разговоров.
Чащина, недовольно махнув рукой, отправилась в "санитарку". Загреков
проводил ее теплым взглядом, улыбнулся уголками губ.
- Терпеливая женщина, - сказал он Филиппову. - Терпению и геройству у
нее нам, мужчинам, учиться нужно. Вы ее берегите.
- Слушаюсь.
Загреков проницательно посмотрел на Филиппова, заботливо спросил: