"Владимир Яковлевич Дягилев. Гвардейцы " - читать интересную книгу автора - Какого ж вы дьявола? - ругался Цырубин. - Люди гибнут, а вам ничего
не известно. - Заняты были, - оправдывались товарищи. - Только что бой закончился. Ты обожди малость - все разъяснится. [347] Тогда Цырубин сам отправился к месту гибели сто двадцать третьей. Он проходил улицей, на которой догорал дом. Крупные хлопья гари летали в воздухе. "Горит, горит, горит", - почему-то вспомнились ему слова из песенки о фонариках, которую любила Нина. В переулке вытаскивали танк, попавший в кювет. Его прицепили стальным тросом к другой машине, и оба танка, полязгивая гусеницами, дрожа от напряжения, медленно поползли вперед. Цырубин не в первый раз видел подобную картину, но сейчас этот лязг заставил его стиснуть зубы, ускорить шаг. На окраине поселка Цырубин остановился, с волнением оглядел снежное поле. Оно было истоптано сотнями ног, примято широкими лентами гусениц. Сто двадцать третья чернела неподалеку. Цырубин бросился к ней, сжав кулаки, пригнул голову, будто шел на страшный поединок со своей судьбой. И чем ближе он подходил к танку, тем медленнее двигался. "Раз, два, три..." - машинально считал он шаги. Вот и танк. Вокруг него большое черное пятно - обнаженная земля, стебельки прошлогодней травы. Башня с пушкой отброшена метров на десять в сторону. Правая гусеница разорвана и застыла, будто в судорогах. Цырубин заглянул внутрь машины - никого. Он обошел танк вокруг. И вдруг замер: перед ним на снегу лежала отороченная белым заячьим пушком маленькая байковая рукавица. Нинина рукавица. глаз, аккуратно сложил рукавицу вдвое, сунул в карман и направился к лесу. Загреков подошел к Чащиной, хотел положить ей руку на плечо, но, видимо, подумал, что это может смутить девушку, - не положил, а сделал вид, будто смахивает соринку. - Вы спали сегодня? - спросил он отеческим тоном. - Немножко. - Это где же? В голосе Загрекова появилась добродушно-недоверчивая нотка, будто он знал заранее, что его пытаются перехитрить. - А на танке. Завернулась в брезент и подремала. Чащина, очевидно, догадалась: Загреков понимает, что она говорит неправду, - смутилась. - Ну да, вы всегда не верите. [348] - Спать, - нарочито строго сказал Загреков. - Начсанбриг, у вас в машине тепло? - Можно подтопить, - ответил Филиппов. - Подтопите. И пусть гвардии старший лейтенант поспит. - Мне в батальон надо, честное слово, - отговаривалась Чащина. - Без разговоров. Чащина, недовольно махнув рукой, отправилась в "санитарку". Загреков проводил ее теплым взглядом, улыбнулся уголками губ. - Терпеливая женщина, - сказал он Филиппову. - Терпению и геройству у нее нам, мужчинам, учиться нужно. Вы ее берегите. - Слушаюсь. Загреков проницательно посмотрел на Филиппова, заботливо спросил: |
|
|