"Марина и Сергей Дяченко. Судья." - читать интересную книгу автора

приходится встать.
- Как вас зовут? - спрашиваю я, опуская ее на потертый ковер. (У ножки
дивана вижу стреляную гильзу. Уборщица могла бы работать и тщательнее.)
- Ада, - говорит она, на секунду перестав вырываться.
- Скажите, Ада, вам не стыдно? Она не понимает вопроса.
- Хорошо... Вам меня не жаль? Убивать?
- Жаль, - врет она. - Но у меня нет другого выхода. Я отпускаю ее и
возвращаюсь в свое кресло. Она остается сидеть на полу.
- И какого же такого выхода у вас нет?
- Мне нужны деньги, - говорит она просто. - Очень нужны.
- Да, но ведь и мне нужна моя голова!
- Значит, я проиграла, - говорит она, помолчав. - Меня предупреждали, что
это будет сложно... Я хмыкаю. "Сложно".
- Ада, я вас чем-нибудь обидел? Я ваш враг? Вы желаете моей смерти?
- Нет, - говорит она на этот раз искренне. - Но раз за вашу голову дают
такие деньжищи - я должна была хоть попытаться!
- Но ведь это безнравственно, - говорю я, не надеясь на понимание. -
Убить человека за деньги!
- Может быть, - говорит она тихо. - Но только меня ведь тоже скоро убьют
за деньги. Тут, понимаете, такое дело - либо я вас убью, либо они меня.
Только я вас, скорее всего, уже не убью...
В ее голосе звучит странная надежда. Вот оно что - в рукаве ее курточки
имеется отравленная игла в жестяном чехольчике. Девушка потрясена, но
отнюдь не деморализована.
- Зачем вам деньги? - спрашиваю я.
- Я задолжала, - объясняет она охотно. - Надо отдавать.
- Как же вы умудрились? Она машет рукой:
- Долго ли... Меня подставили, я сглупила... Неважно.
- И вы решили променять мою жизнь на свою?
- Что вы все ноете, - говорит она с внезапным раздражением. - Я молодая,
мне еще жить и жить... А кроме того, вы-то сам - святой, что ли? Почему за
вашу голову назначены такие деньжищи? Не случайно ведь?
Она намекает на некое тайное знание. В самом деле полагает, что знает
правду.
- Почему же? - спрашиваю я.
Еще минуту назад она и сама лихорадочно придумывала тему для разговора -
чтобы было время подобраться ко мне поближе и без помех вытряхнуть иголку
из рукава.
- Все знают, - говорит она небрежно. - Вы приговорили к смертной казни
человек десять невиновных. Все это знают. Вы всегда выходили сухим из
воды... Вам просто нравилось приговаривать к смерти. За такое приходится
расплачиваться, я удивляюсь, как вас до сих пор не убили!
- Прямо-таки "человек десять", - не верю я. Она подползает на
четвереньках:
- А даже если и меньше... Если вы хоть одного человека приговорили без
вины... Будь у вас совесть - вы давно бы с моста в воду кинулись!
Слово "совесть" звучит в ее устах пикантно, даже экзотично.
- Задолго до твоего рождения, - говорю я, плавно переходя на "ты", -
когда я действительно был судьей... И замолкаю.
- Что? - спрашивает она, подползая ближе.