"Марина и Сергей Дяченко. Судья." - читать интересную книгу автора

Она берет пистолет. Неумело, но твердо.
- А что обо мне принято думать? - спрашиваю я, когда пауза затягивается.
- О вас говорят... - она совсем не смотрит в предложенный сценаристом
листочек, и это нервирует Георга. Я вижу его мимику, но Лада - нет. - О вас
говорят: вешатель. Судья-вешатель. Убийца в мантии, вот что о вас говорят.
- Вероятно, имеют на то основания, - кротко предполагаю я.
- Мне кажется, что это неправда, - она смотрит мне прямо в глаза, на что
не всякий, между прочим, решится. - Мне кажется, такой человек, как вы...
не мог бы совершить всего того, что вам приписывают.
- Скажите, Лада, - говорю я. - Вот мы сейчас сидим с вами за одним
столом... У вас пистолет. Разумеется, мои физические возможности велики, но
они не безграничны. Вы имеете все шансы застрелить меня. Скажите, для вас
действительно важно, был я судьей-вешателем или не был? Ошибся или поступил
по справедливости? Или поступил по справедливости - но ошибся?
Она облизывает пересохшие губы. Снимает пистолет с предохранителя; снова
смотрит мне в глаза:
- Нет. Мне не важно... Я вообще не верю. Я... даже если бы вы были
виновны, я не стала бы вас убивать. Но я не верю, что вы виновны.
- А вот и напрасно, - говорю я. - Я виновен. Пауза. Напряжение висит над
всей этой сценой, как свежая лесная паутина.
- Виновны? - переспрашивает она жалобно. Я киваю.
Она поднимает пистолет. Ствол ходит ходуном; я чувствую, как за моей
спиной бесшумно разбегаются в стороны ассистенты и осветители.
- Я вас не убью, - говорит она успокаивающе. - Я ненавижу насилие.
Я думаю, что даже если разделить сумму за мою голову поровну на всех, кто
находится сейчас в комнате - даже в таком случае Георг и Лада смогут пышно
пожениться и безбедно прожить лет пятьдесят. И еще я думаю, что ей осталось
всего лишь отвести руку в сторону и один раз пальнуть в мишень. Все,
аплодисменты.
Тогда она плавно, как в тире, жмет на курок.

* * *

- И что же было дальше? - спрашивает сосед, живущий в квартире напротив.
Я показываю ему длинную царапину на виске. След скользнувшей пули.
- А сзади никто не стоял? - беспокоится сосед.
Я рассказываю об осветительном приборе, который упал на пол и разлетелся
на тысячу кусков. И о том, что Георг порезал палец.
Сосед долго молчит. Я допиваю вино, догрызаю печенье и благодарю за чай;
когда я поднимаюсь из-за стола, сосед вдруг снимает очки - прежде он
никогда не делал этого при посторонних - и долго, беспомощно трет
переносицу.
Я не спешу уходить. По всей видимости, сейчас он что-то скажет.
- Судья, - говорит он наконец. - Мне очень жаль... Получилась по-
настоящему страшная месть.
- Брось, - говорю я. - Не стоит так уж проникаться. Он резко качает
головой. Похоже, сегодня вечером он выпил слишком много:
- Прости меня... Но я не могу отменить эту награду. Никогда. Я поклялся.
- Прости и ты меня, - говорю я после долгой-долгой паузы. - Мне следовало
быть ближе к штрафной. Тогда бы я увидел, что сначала линию пересек мяч, а