"Марина и Сергей Дяченко. Судья." - читать интересную книгу авторауверенным, что причиной его поступка не было недомыслие.
- Не дом, - отвечаю я, опустив веки. - Целую страну можно купить. Этих денег хватит, чтобы вся твоя семья жила в столице, в небоскребе и раскатывала на длинных серебристых машинах - каждый на своей. А сестер твоих можно было бы выдать замуж за королевичей или кинозвезд. А братья могли бы выучиться на юристов, или на пилотов, или на генералов - кому как нравится... Ты все еще не хочешь меня убить? Он молчит. Георг в наушнике ругается словами, которых я прежде не слышал от него. * * * День пятнадцатый. Мы выступаем. План прост: взобраться по склону категории "эр", то есть средней степени сложности. Я иду впереди. Луи за мной. Я слышу его дыхание. Мы связаны одной веревкой. На голом склоне, среди острых камней и горячей земли, колышется по ветру обожженная солнцем метелочка травы. Над ней вьется блеклая бабочка. Я ощущаю себя муравьем, карабкающимся вверх; белые вершины вокруг парят, не касаясь собственных подошв. Полуденный воздух дрожит. Я тщательно закрепляю страховку. Пот заливает глаза; на середине склона я впервые думаю, а не стар ли я для подобных упражнений. И почему мне не сидится дома. Я мог бы отправиться к пруду и там, на влажной траве, есть пирожки с яблоками, принесенные в корзинке. А крошки бросать лебедям. передохнуть на узком "козырьке", где места хватает только на то, чтобы сидеть бок о бок спиной к скале; мы зрители в колоссальном зале. Белые купола, и глубокое небо, и облака, кое-где зацепившиеся за горные зубцы, и зеленая долина внизу, и белые ленточки водопадов, и желтые ленточки дорог - я сижу, хватая воздух ртом, и Георг в наушнике вопит от восторга, потому что камера, закрепленная на моей каске, позволяет все это видеть и ему тоже. Такое - или похожее - впечатление на меня производила раньше только музыка. Я мысленно лечу; я думаю о смысле жизни. Мне хочется бросить затею, в которую я уже втравил патриархально-порядочного юношу, попросить извинения у Георга и вернуться домой. В конце концов, жить мне осталось немного, и следует подумать о том, чтобы провести остаток жизни максимально спокойным и свободным образом... Луи командует подъем. Поднимаясь, я оступаюсь и скатываюсь с "козырька"; в наушнике на много голосов вопят режиссеры, сценаристы и Георг. Теперь я болтаюсь надо всем этим великолепием, метрах в пяти под "козырьком", на страховочном тросе. Ремни впиваются в живот и в грудь. Я не вижу ничего, кроме неба, нескольких травинок и лица Луи, склонившегося надо мной с "козырька". В первые секунды это совершенно нормальное лицо молодого инструктора, обеспокоенного судьбой товарища. Руки Луи сами собой производят все необходимые манипуляции; сейчас он будет меня поднимать. - Укрупнение! Камера, наезд! - вопит в наушнике азартный Георг. Я теряю Луи из виду. Пробую изменить положение, найти опору для ног; пока |
|
|