"Фридрих Дюрренматт. Лунное затмение" - читать интересную книгу автора

воплощенная Радость, все те вопросы, которые обычно задают себе, отпадут
сами собой, перед лицом Радости они теряют смысл и оказываются мертвыми.
И пока пастор продолжает в том же духе разглагольствовать и дальше,
именуя Радость первоосновой фундамента, трактирщика самого охватывает
радостное чувство - у него родилась вдруг идея, он останавливается,
пропуская мимо себя крестьян, и подходит к Миггу, все еще полному решимости
столкнуть пастора в пропасть.
- Миггу, - говорит трактирщик, - пастор болтает и болтает, к счастью,
не давая Мани вставить хоть слово и выдать нас. Надо рвануть в деревню и
сделать так, чтоб церковь была пуста, чтоб ни одной живой души там не было.
Миггу подхватывается, проносится наверх пулей мимо крестьян, а пастор,
целиком погруженный в теорию Радости, даже не замечает этого.
Когда они входят в деревню, Мани благодарит пастора за разъяснения и
идет к своему двору, граничащему с хозяйством Оксенблутов, и другие
крестьяне тоже расходятся, один только пастор стоит с трактирщиком перед
входом в "Медведь".
А теперь пора, говорит пастор, отправляться в церковку, бабоньки и
девицы уже заждались его, что мужчины сегодня не придут, ему понятно, он
тоже человек, но тут он на полуслове обрывает себя - мимо них в "Медведь"
прошмыгнула девушка, даже не поприветствовав их.
Не Хаккерова ли это Сюзели? - спрашивает ошеломленный пастор.
Да он не приглядывался, уклоняется от ответа трактирщик.
Да-да, говорит пастор, Хаккерова Сюзели - самая любимая его
конфирмантка, и его крайне удивляет, что она пришла в трактир, а не в
церковь, однако проповедь не ждет, а впрочем, он так радуется, предвкушая,
как после обхода первых дворов вернется сюда и съест горшочек мяса
по-бернски.
С этими словами пастор направился в церковь, одиноко притулившуюся на
склоне горы между "Медведем" и двором Штирера. Придя туда, он застывает от
удивления на месте - церковь пуста, только перед органом, над хорами, сидит
фройляйн Клаудина Цепфель, учительница, тоже в полном недоумении.
В чем дело, почему, собственно, никого нет, заикается пастор, и почему
никто не звонит к воскресной службе (на это он только теперь обратил
внимание)?
Ну ладно, раз уж ему так обязательно все хочется знать, говорит
трактирщик у него за спиной, он, собственно, для этого и пришел сюда за
пастором, церковь пуста, потому что община не находит с ним общего языка.
Только что, когда они поднимались в деревню, Мани спросил у него, есть ли
Бог, на что он, господин пастор, ответил, это не важно и вообще его, Мани,
дело только радоваться и ни о чем больше не думать, а их это здесь, в горах,
не устраивает. То, что господин пастор тут проповедует, с тех пор как
появился в их деревне, для них пустой звук, они хотят слышать, как прежде,
про своего старого привычного Господа Бога, про Спасителя Иисуса Христа и
его воскресение из мертвых, а иначе на что же ему уповать, ему, трактирщику,
когда придет его последний час, или тому же Мани, если вдруг, не ровен час,
при рубке леса он угодит под сосну или тем паче под бук? Короче, они требуют
других проповедей, набожных, а не то они лучше перейдут в католичество, а
так как господин пастор не может такое им дать, раз сам не верит в Бога, они
тут наверху все как один отказываются признавать его своим пастором, потому
церковь и пуста, и он сам, председатель общины, собственноручно напишет об