"Фридрих Дюрренматт. Грек ищет гречанку (Комедия в прозе)" - читать интересную книгу автора

есть семья! Или, может, девушка богатая?
- Нет.
- Чем занимается?
- Прислуга.
- Где?
- Бульвар Сен-Пер, дом номер двенадцать.
Биби свистнул сквозь зубы.
- Иди проспись, Арнольф. И дай еще монету.

7

Забравшись в свою каморку на шестой этаж, Архилохос разделся и лег в
постель. Собственно говоря, он хотел открыть окно. Воздух был затхлый. Но
близость уборных ощущалась как никогда. Арнольф лежал в полутьме. На стене
напротив его окна беспрерывно вспыхивал свет то в одном, то в другом
узеньком окошечке. И слышался шум воды. Фотографии, висевшие у него в
комнате, попеременно возникали из мрака: то епископ, то президент, а вот
Биби и его детки, репродукция картины Пассапа - треугольные
четырехугольники, а вот кто-то из прочих занумерованных столпов миропорядка.
Архилохос решил, что завтра должен приобрести портреты супругов Уимэнов
и окантовать их.
В каморке было так невыносимо душно, воздух был такой спертый, что
Архилохос задыхался. О сне и думать нельзя было. Ложась в постель, он
чувствовал себя счастливым, а сейчас его одолевали заботы. Немыслимо
привести сюда Хлою, немыслимо устраивать здесь свой домашний очаг и
обзаводиться тремя или четырьмя детками, о которых он мечтал, возвращаясь
домой. Необходимо подыскать другое жилье. Но у него нет ни наличных, ни
сбережений. Все, что у него было, он отдал брату Биби. И остался ни с чем.
Даже это убогое ложе, даже этот колченогий стол и шаткий стул принадлежали
не ему. Он снимал меблированную комнату. Его личной собственностью были
только портреты столпов миропорядка. Архилохос ужаснулся своей бедности. Он
понимал, что изящество и красота Хлои нуждались в изящном и красивом
обрамлении. Нет, она не должна вернуться к старому - к ночевкам под мостами,
к бочкам и помойкам. Шум спускаемой воды казался ему все более невыносимым,
все более отвратительным. Он поклялся вырваться из этой клоаки. Решил уже
завтра подыскать себе новую комнату. Но, размышляя над тем, как претворить в
жизнь эти замыслы, он терял мужество. Чувствовал, что у него нет выхода. Он
был колесиком безжалостной машины, понимал, что не предвидится ни малейшей
надежды реализовать чудо, которое судьба подарила ему в это воскресенье. В
отчаянии, обессилев, он ждал утра, и оно возвестило о себе адским шумом:
воду в уборных спускали с удвоенной силой.

Незадолго до восьми - в это время года на улицах еще было темно -
Архилохос, как всегда по понедельникам, вместе с целой армией бухгалтеров,
секретарш и помощников бухгалтеров брел по направлению к административному
зданию машиностроительного концерна Пти-Пейзана, он был незаметной частичкой
серого потока людей, изливавшегося из метро, автобусов, трамваев и
электричек, - потока, который при свете уличных фонарей уныло устремлялся к
огромному кубу из стали и стекла; куб заглатывал его, разделял на отдельные
ручейки, сортировал, поднимал и опускал на лифтах и эскалаторах, проталкивал