"Фридрих Дюрренматт. Авария (Почти правдоподобная история)" - читать интересную книгу автора

подала сыры: камамбер, бри, эмментальский, грюйерский, тет-де-муан,
вашрэн, лимбургский, горгонцола, - чокнулся с Лысым, единственным, который
молчал и, казалось, тоже ничего не понимал, и принялся за еду, как вдруг
прокурор обратился к нему.
- Господин Трапс, - спросил он (всклокоченная львиная грива,
побагровевшее лицо, монокль в левой руке), - вы все еще близки с госпожой
Гигакс?
Все уставились на Трапса, безмятежно жевавшего кусок белого хлеба с
камамбером. Дожевав, он отпил глоток "шато пави".
Где-то тикали часы, из деревни опять донеслись звуки гармоники, мужские
голоса пели песенку о кабачке "Швейцарская шпага".
После смерти Гигакса, заявил Трапс, у этой бабенки он больше не бывал.
В конце концов, ему не хочется портить репутацию доброй вдове.
Его слова опять вызвали какую-то непонятную жутковатую веселость.
Старики еще больше расшалились, прокурор воскликнул: "Dolo malo, dolo
malo!", начал выкрикивать греческие и латинские стихи, цитировать Шиллера
и Гете. Коротышка судья задул все свечи, кроме одной, и с ее помощью стал,
громко блея и фыркая, показывать на стене самые причудливые теневые
силуэты - коз, летучих мышей, чертей и леших, а Пиле в это время барабанил
по столу так, что подпрыгивали бокалы, тарелки, блюдца:
- Будет смертный приговор, будет смертный приговор! Только защитник не
участвовал в общем веселье. Он пододвинул Трапсу блюдо и сказал:
- Давайте полакомимся сыром, больше пока делать нечего.
Подали "шато марго", и снова воцарилось спокойствие. Все взоры
обратились на судью, который начал осторожно откупоривать запыленную
бутылку (год 1914-й) каким-то чудным, старомодным штопором; судья
ухитрился вытащить пробку, не вынимая бутылки из плетенки. Все затаили
дыхание: пробку надо было по возможности не повредить, ведь она была
единственным доказательством того, что вино действительно урожая 1914
года, ибо четырех десятилетий этикетка не пережила. Пробка вышла не
целиком, остаток ее пришлось осторожно извлечь, но цифры на ней все же
удалось прочитать; ее передавали из рук в руки, нюхали, изумлялись и в
конце концов торжественно вручили генеральному представителю "на память о
замечательном вечере", как сказал судья. Он первым дегустировал вино,
почмокал, затем наполнил бокалы, после чего все стали нюхать, причмокивать
и громко восторгаться, восхваляя щедрого хозяина. Блюда с сыром совершили
круг по столу, и судья предложил прокурору начать обвинительную "речугу".
Тот потребовал, чтобы сначала зажгли новые свечи: обстановка должна быть
торжественной, необходимы сосредоточенность, внутренняя собранность.
Симона принесла свечи. Все сидели в напряженном ожидании, генеральному
представителю стало жутковато, его познабливало, но в то же время он
воспринимал случившееся с ним как чудо и ни за что на свете не отказался
бы от него. Правда, защитник, кажется, был не очень доволен.
- Что ж, Трапс, - сказал он, - послушаем обвинительную речь. Сами
увидите, что вы натворили своими опрометчивыми ответами и ошибочной
тактикой. Положение было аховое, а сейчас - просто катастрофическое...
Ничего, смелее, я вам помогу выпутаться, только не теряйте голову.
Выберетесь целым и невредимым, но нервы вам потреплют.
Пора. Все прокашлялись, чокнулись еще раз, и прокурор под ухмылки и
похихикивание начал свою речь.