"Фридрих Дюрренматт. Судья и палач [D]" - читать интересную книгу автора

полицейскими, солдатами, общественным мнением, а что толку в этом? - Лицо
Лутца исказилось, глаза его вышли из орбит, он засмеялся пустым блеющим
смехом в этом помещении, голом и бедном. - Достаточно одного пустоголового
во главе крупной державы, национальный советник, и нас не станет,
достаточно одного Гастмана - и вот уже цепи наши разорваны, форпосты
обойдены.
Фон Швенди понимал, что лучше было бы вернуть следователя на землю, но
не знал толком, как это сделать.
- Всевозможные люди используют наши круги прямо-таки бессовестно, -
произнес он наконец. - Это неприятно, чрезвычайно неприятно.
- Никто ни о чем не подозревал, - успокоил его Лутц.
- А Шмид? - спросил национальный советник, обрадованно ухватившись за
эту тему.
- Мы нашли у Гастмана папку, принадлежавшую Шмиду. В ней были данные о
жизни Гастмана и предположения о его преступлениях. Шмид пытался уличить
Гастмана.
Делал он это как частное лицо. Ошибка, за которую он поплатился;
доказано, что Гастман велел убрать Шмида; Шмида, по-видимому, убили из
оружия, которое один из слуг держал в руке, когда Чанц его застрелил.
Обследование оружия подтвердило это предположение. Причина убийства тоже
ясна: Гастман боялся, что Шмид его разоблачит. Шмид должен был бы
довериться нам. Но он был молод и честолюбив.
В покойницкую вошел Берлах. Когда Лутц увидел старика, он стал
меланхоличным и снова спрятал руки в карманы.
- Что ж, комиссар, - сказал он, переступая с ноги на ногу, - хорошо,
что мы встретились здесь. Вы вовремя вернулись из своего отпуска, да и я
не опоздал сюда со своим национальным советником. Покойники поданы. Мы
много спорили, Берлах, я стоял за сверххитрую полицию со всякими штучками,
охотно снабдил бы ее даже атомной бомбой, а вы, комиссар, были скорее за
более человечную, за своего рода отряд сельских жандармов, сформированный
из простодушных дедушек. Покончим с этим спором. Мы оба были неправы, Чанц
доказал это нам простым револьвером, совсем не научным способом. Я не
желаю знать, как он это сделал. Ну хорошо, пусть это была самооборона, мы
должны ему верить, и мы можем ему верить.
Результат стоит того, как говорится, убитые тысячу раз заслуживают
смерти, а если бы все шло по-научному, нам сейчас пришлось бы шпионить за
чужими дипломатами. Чанца мне придется повысить; а мы оказались ослами, мы
оба. Дело Шмида закончено.
Лутц опустил голову, смущенный загадочным молчанием старика, ушел в
себя, снова вдруг превратился в корректного, добросовестного чиновника,
откашлялся и, заметив все еще смущенного фон Швенди, покраснел, потом он
медленно вышел, сопровождаемый полковником, скрылся в темноте какого-то
коридора, оставив Берлаха одного. Трупы лежали на носилках, покрытые
черными покрывалами. С голых серых стен шелушилась штукатурка. Берлах
подошел к средним носилкам и открыл лицо мертвеца. Это был Гастман. Берлах
стоял, слегка склонившись, все еще держа в левой руке черную ткань. Молча
смотрел он на восковое лицо покойника, на еще сохранившие усмешку губы;
глазные впадины стали теперь еще глубже, но ничего страшного не таилось
больше в этих пропастях. Так они встретились в последний раз, охотник и
его дичь, лежавшая приконченной у его ног. Берлах предчувствовал, что