"Лев Константинович Дуров. Грешные записки " - читать интересную книгу автора

придет в себя. Знал: это не смертельно. Она очнулась, и тогда я спросил:
- Все?
И все члены комиссии закивали.
- Все, все, все! Ты свободен!
Я вышел во двор, все интересуются, как и что, и я сказал:
- Блестяще!
А потом мы все вместе выпивали с представителем гороно в скверике. Он
был фронтовиком, имел несколько тяжелых ранений и сломался раньше нас. Мы
его увели домой. А он все плакал и говорил, что настаивал, чтобы мне
поставили годовую пятерку. А химичка заявила, что если вы поставите больше
тройки, то она повесится. Комиссия пожалела ее и уважила просьбу: мне
поставили тройку. Да и мне ее было жалко - ну не вешаться же в самом деле
из-за отметки! И Крестова осталась жива. А я получил жуткий, но все же
аттестат.

Много лет спустя, когда в Доме науки у меня был творческий вечер, в
зале появился красивый пожилой человек с букетом. Он вышел на сцену и
сказал:
- Левочка, Левочка, ты помнишь меня? Это я - Зиновий Борисович, твой
преподаватель по математике. - И обратился к залу: - Товарищи, вы знаете,
это был мой любимый и лучший ученик!
Я чуть не упал в обморок, как когда-то Крестова, потому что никогда не
вылезал из двоек. И вот неожиданно оказался его лучшим и любимым учеником.

Итак, аттестат получен. Но куда можно было идти с такими оценками! Да
меня никуда и не тянуло. Только в театральное училище. А если не примут - на
завод. Больше меня ничего не привлекало. Многие из моих товарищей пошли на
завод и стали отличными токарями, слесарями, фрезеровщиками, наладчиками.
Никто не верил, что меня примут в театральное: ни родители, ни учителя.
А в школе даже откровенно посмеивались над моей "блажью". Да, честно говоря,
я и сам-то не очень верил. Верил в меня только один человек - Серпинский.
До сих пор не могу понять, почему Сергей Владимирович, одареннейшая
личность, руководил каким-то драмкружком в Доме пионеров! Он великолепно
знал астрономию, преподавал математику в вузе. Его отстранили от
преподавания за то, что он провел выпускные экзамены, нарушив все
предписанные педагогикой каноны. Прекрасно играл на фортепьяно. Блистательно
знал мировую литературу. Одно время работал в литературной части Камерного
театра. Это был удивительный человек! Вот только он один и верил в меня.
Сейчас, вспоминая о нем, я думаю: а может, эта вера и поддержала меня
тогда, не дала упасть духом, укрепила уверенность в своих силах? Наверное,
так оно и было. Без поддержки человек теряется и может так больно упасть,
что больше и не поднимется. А кроме того, я не мог не оправдать доверия
нашего общего любимца. Это было бы предательством по отношению к нему.
До сих пор благодарен я и своим товарищам, которые штопали прорехи в
моем образовании: поднатаскали меня по всем предметам, чтобы я закончил
десятый класс.

Поступал я в школу-студию МХАТ имени М. Горького. На первый тур пришел
в отцовском костюме. Прошло всего три года после войны, и все ребята ходили
в лыжных байковых куртках. Куртка синяя, а кокетка голубая. Или в другом