"Лев Константинович Дуров. Грешные записки " - читать интересную книгу автора

сочетании, но обязательно комбинированная.
У меня была замечательная желтая куртка с коричневой кокеткой. Но все
родственники и близкие решили, что в театральное училище надо поступать
обязательно в костюме. А отцовский костюм был мне, конечно же, очень велик.
Поставили меня посреди комнаты, что-то подвернули, убрали, подшили, и я
отправился на закланье.
Коридоры студии были буквально забиты поступающими. Говорили, что на
каждое место претендует больше тысячи человек. А всего нужно было принять
двадцать два.
Ребята были разные и отовсюду. Мельтешили и те, кто за войну
поизносился, вроде меня, и оделся в то, что осталось, но встречались и такие
яркие пижоны, что даже как-то неловко за них становилось. Один такой -
высокий красавец в роскошном костюме - все привязывался ко мне. Как встретит
в толпе, так обязательно спросит сверху:
- Вы еще тут? А я думал, вы уже играете во МХАТе?
Мне очень хотелось врезать ему, но его самоуверенность и улыбчивая
наглость обезоруживали.
Наконец дошла очередь и до нас. Я читал "Толстого и тонкого".
А потом Георгий Авдеевич Герасимов, который набирал курс вместе с
Сергеем Капитоновичем Блинниковым, подозвал меня и спросил:
- А у вас нет костюма попроще? Я думаю, для вашего исполнения лучше
быть, ну, скажем, в куртке. У вас есть куртка?
Он был очень тактичным человеком. И я подумал, что, действительно, к
этому рассказу Чехова куртка подошла бы больше.
И так случилось, что вслед за мной выпало читать моему красавцу.
- Что вы нам предложите? - спросил Блинников.
- Монолог Сатина, - ответил красавец нарочитым басом и почему-то в
фамилии сделал ударение на второй гласной.
Произнес он это так уверенно и с таким апломбом, что Блинников не
выдержал и тут же, сходу спросил:
- А монолог трикотажа не прочитаете?
Я сразу же понял, что этот пижон не очень-то ему понравился. Но
красавец даже и не думал смущаться. Он набычился и стал фальшиво орать, что
человек - это звучит гордо! Ему не поверили. Никто не поверил.
Я вышел вслед за ним и хотел спросить: "Вы еще здесь? А я думал, вы
играете..." Но когда увидел его растерянное лицо и жуткую тоску в глазах, то
вспомнил правило: лежачего не бьют. И попытался его немного успокоить.
- Ладно, - сказал я ему, - плюнь ты на них. На втором туре и я
наверняка погорю.
Но меня допустили до третьего тура. На нем были все старые мхатовцы:
Топорков, Массальский, Карев, Раевский и, конечно же, сам Блинников.
Я стал читать:
- "На вокзале Николаевской железной дороги встретились два приятеля..."
И хотя все смеялись, меня прервали на половине рассказа.
- Достаточно. Спасибо, - поблагодарил меня директор студии
Радомысленский и спросил у Блинникова: - Вы как считаете, Сергей
Капитонович?
- Все понятно, хватит, - махнул ладошкой Блинников.
Мне тоже все было понятно. Занавес за мной опустился. Я вышел на
лестничную площадку и попрощался с ребятами, для которых экзекуция была еще