"Маргерит Дюрас. Летний вечер, половина одиннадцатого" - читать интересную книгу автора

поедет вдоль фасада отеля. С балкона ей были хорошо видны очертания городка.
Может быть, удастся. Две улицы пересекаются под прямым углом у дома, на
крыше которого находится Родриго Паэстра.
Она трогается с места и очень медленно едет до угла - всего несколько
метров. Теперь надо прибавить скорость. Десять минут осталось до следующего
патруля. Если только ее расчет верен. Если нет, то, возможно, она, Мария, не
желая того, сдаст Родриго Паэстру в руки полиции городка за два часа до
рассвета.
Мотор "Ровера" урчит негромко, но этот шум, наверно, все-таки
перекрывает звук заглушенных уличной грязью шагов полицейских. Все равно
надо ехать. Вот и перекресток, с которого видны обе улицы во всю их длину.
Они еще пусты. Через час, только через час поднимутся люди, чтобы идти в
поля. А пока люди спят.
Никого не разбудил шум мотора в этот ночной час.
Мария не выходит из "Ровера". Услышал он? Она тихонько поет.
Отсюда, снизу, ей не видно его. Она видит только небо и на его фоне -
безупречно четкий контур дымохода. Скат крыши со стороны улицы, где
находится Мария, погружен в ночную тьму.
Она поет ту же самую песню, которую пела на балконе, совсем недавно,
когда уже изверилась в том, что это он. Выходит из "Ровера", продолжая петь.
Открывает заднюю дверцу, убирает разбросанные мелочи, всякую всячину,
которую Жюдит подбирает повсюду во время их стоянок и потом забывает на
заднем сиденье. Еще здесь валяются газеты. Куртка Пьера. И шарф Клер, и ее
шарф здесь. Газеты, газеты.
Восемь минут остается до патруля, не больше.
Чья-то тень изламывает такую чистую линию конька крыши на фоне
посветлевшего неба. Это он. Он выполз из-за дымохода. Мария поет. Голос
застревает в горле. Кто угодно может тут петь. Она запела и уже не может
остановиться. Он здесь.
И теплый ветер как будто опять овевает городок. Скрипят пальмы на
площади. Только ветер, никого больше на пустынных улицах.
Он выполз из-за дымохода, по-прежнему закутанный в темный саван, в
котором она увидела его впервые. Встал на четвереньки. Бесформенная масса,
еще меньше, чем прежде, похожая на человеческую фигуру, чудовищно неуклюжая.
И безобразная. Он ползет по черепице на песню Марии.
Всего шесть минут осталось до полицейского патруля.
На нем, наверное, нет ботинок. Он ползет почти без шума, этот тихий
шорох можно принять за шелест ветра, когда он натыкается в своем полете на
деревья, дома, углы улиц.
Как он медленно. Знает ли он, что осталось совсем мало времени? Знает
ли? Его ноги затекли от долгого ожидания, стали неловкими. Лицо его открыто,
тело кажется огромным на коньке крыши, распластанное, как туша на прилавке
мясника. Мария, не переставая петь, двумя руками делает ему знак: катитесь
вниз по скату. Потом показывает на "Ровер". Показывает, что он должен,
скатившись, упасть прямо в "Ровер". Она поет быстрее, еще быстрее, и все
тише. Стена с этой стороны глухая, двадцать метров глухой стены на окраине
городка. Никто не слышит Марию.
И он делает это. Он изготовился, привстал на колени, потом снова
распластался и делает то, что надо. Лицо опять скрылось под темным саваном,
и комок потрепанного тряпья непонятного цвета, цвета копоти, устремляется