"Маргерит Дюрас. Месье X, именуемый здесь Пьер Рабье " - читать интересную книгу автора

пахнет бойней.
Помню это вино - холодное, красное. Помню, что он не пил.
- Вы не знаете ни Германии, ни Гитлера. Гитлер - военный гений. Мне
известно из надежного источника, что через два дня из Германии прибудет
очень большое подкрепление. Войска уже пересекли границу. Наступление
англичан будет остановлено.
- Я не верю в это. И Гитлер отнюдь не военный гений.
Я добавляю:
- У меня тоже есть сведения. Вот увидите.
Дама спрашивает, указывая на меня:
- Да что же это она говорит?
Рабье поворачивается к ней. Его голос звучит холодно, сухо;
- Она не разделяет нашей точки зрения на войну.
Женщина не понимает, что имеет в виду Рабье и почему он вдруг заговорил
таким резким тоном.
Я вижу, как они ставят на улице свои велосипеды. Это Д., в спутницы он
выбрал молоденькую девушку. Я опускаю глаза. Рабье смотрит на них, потом
отводит взгляд, он ни о чем не догадывается. Девушке лет восемнадцать. Я ее
знаю. Войди они в горящий дом, я следила бы за ними с меньшим волнением. Они
входят в ресторан. Ищут столик. Свободных столов мало. Наверно, они боятся,
что не найдут себе места. Я вижу их, не глядя. Я пью. Вот они нашли стол.
Напротив нашего. Я замечаю, что чуть дальше есть еще один, но они предпочли
сесть поближе. Наверно, они уже вошли в свои роли беспечных и шумных, как
дети, влюбленных. Я бросаю взгляд на их лица, вижу радость в их глазах. Они
тоже видят радость в моих глазах.
Рабье говорит:
- Знаете, вчера я арестовал молодого человека лет двадцати, он жил
около Дома инвалидов. Мать молодого человека была дома. Это было ужасно. Мы
арестовали молодого человека в присутствии его матери.
К их столику подходит официант, они читают меню. Я что-то ем, не
замечая вкуса. Рабье продолжает:
- Это было ужасно. Эта женщина кричала. Она объясняла нам, что ее
мальчик - хороший, уж она-то, мать, знает его, что мы должны ей поверить.
Но, заметьте, сам мальчик ничего не говорил.
В ресторане появляется скрипач. Теперь все станет проще. Я подхватываю:
- Так сам мальчик не говорил ничего?
- Ничего. Это было поразительно. Он был совершенно спокоен. Он пытался
утешить мать, пока мы его не увели. Просто поразительно, насколько он был
ближе к нам, чем к своей матери.
Они подзывают скрипача. Я жду, я не отвечаю Рабье. Так и есть: знакомая
мелодия, мы с Д. напевали ее, когда встречались. На меня нападает безумный
смех, я никак не могу остановиться. Рабье смотрит на меня, ничего не
понимая.
- Что с вами?
- Это от радости. Война кончается. Конец, вот и пришел конец Германии.
Он все так же мило улыбается и говорит поистине очаровательные в устах
нациста слова, которые я никогда не забуду:
- Я понимаю, вы надеетесь. Поверьте, я все прекрасно понимаю. Но это
невозможно.
- Германия проиграла, все кончено.