"Маргерит Дюрас. Боль " - читать интересную книгу автора

после первого побега?" - "Точно, - говорит Перротти, - уж это-то совершенно
точно". - "Что с ним сделали?" - "Ну, его избили... Филипп расскажет вам об
этом лучше меня, они были товарищами". Я: "Как это вышло, что его не
расстреляли?" - "У них не оставалось времени, американцы были совсем
рядом". - "И потом, они не всегда расстреливали, по-всякому бывало", -
говорит молодой. Я: "А о том, чтобы сбежать на вокзале, вы договорились с
ним до его побега?" Молчание, они переглядываются.
"Понимаете, - говорит Д., - если вы говорили с ним после, это еще один
обнадеживающий факт". Нет, они больше ничего не знают, этого они не могут
вспомнить. Помнят отдельные моменты продвижения колонны, помнят, как
товарищи бросались в кювет, чтобы спрятаться, помнят американцев, которые
появлялись то тут, то там. А что до остального - нет, они больше ничего не
помнят.
Начинается новый этап пытки. Германия в огне. Он - в Германии. В этом
нет полной уверенности, это еще под вопросом. Но можно сказать так: если его
не расстреляли, если он остался в колонне, то он в горящей Германии.

25 апреля

Одиннадцать тридцать утра. Звонит телефон. Я одна, беру трубку. Это
Франсуа Миттеран (подпольная кличка Морлан). "Филипп вернулся, он видел
Робера неделю назад. Он чувствовал себя неплохо". Я объясняю: "Я видела
Перротти, он говорит, Робер вроде бы бежал, но был схвачен. Что знает об
этом Филипп?" Франсуа: "Это правда, он пытался бежать и был задержан
детьми". Я: "Когда он видел его в последний раз?" Молчание. Франсуа: "Они
вместе бежали. Филипп ушел довольно далеко, немцы его не заметили. Робер был
на краю дороги, его избили. Филипп ждал, выстрела он не услышал." Молчание.
"Это точно?" - "Точно". - "Не очень-то много. Больше он его не видел?"
Молчание. "Нет, ведь Филиппа там уже не было, он сбежал". - "Когда это
было?" - "Тринадцатого". Я знаю, что все эти подсчеты сделаны Франсуа
Морланом, что он не мог ошибиться. "Что вы думаете?" - "Он должен
вернуться, - говорит Франсуа, - никаких сомнений". Я: "Они расстреливали в
колонне?" Молчание. "Как когда. Приходите в типографию". - "Нет, я устала.
Что думает Филипп?" Молчание. "Никаких сомнений, через сорок восемь
часов он должен вернуться". Я: "Как Филипп?" - "Очень измучен, говорит, что
Робер еще держался, был в лучшем состоянии, чем он сам". - "Он знает
что-нибудь о том, куда направлялся эшелон?" - "Понятия не имеет". Я: "Вы не
обманываете меня?" - "Нет. Приходите в типографию". - "Нет, не пойду.
Скажите, а если он не вернется через сорок восемь часов?" - "Что вы
хотите чтобы я вам ответил?" - "Почему вы назвали эту цифру - сорок восемь
часов?" - "Потому что, по словам Филиппа, их освободили где-то между
четырнадцатым и двадцать пятым. Так что это единственно возможный ответ".
Перротти бежал двенадцатого, вернулся двадцать четвертого. Филипп бежал
тринадцатого, вернулся двадцать четвертого. Будем считать, от десяти до
двенадцати дней. Робер должен быть здесь завтра или послезавтра, может быть
уже завтра.

Четверг, 26 апреля

Д. вызвал врача - температура не проходит. Мадам Кац, мать моей подруги