"Александр Дюма. Пьер де Жиак (Собрание сочинений, Том 1) " - читать интересную книгу автора

деверь вошел во владение Туренским герцогством. Доверие Карла к заморским
союзникам было до такой степени велико, что он даже набрал из их числа роту,
которой поручил охрану собственной персоны, откуда и пошло название
"швейцарская гвардия", сохранившееся вплоть до 1829 года; его носил отряд
телохранителей французских королей.
Читателям будет понятно, в какое все более ненадежное положение
ввергала постоянно меняющаяся политика судьбу Франции. Каждый новый
благодетель являлся со своими претензиями, привязанностями и антипатиями,
которые король должен был удовлетворять и разделять. Так, Ричмонт, будучи
далек от того, чтобы относиться к мечу коннетабля как к милости, сам
продиктовал те условия, на каких он был готов принять эту должность. Условия
его были таковы: отставка министров, причастных к Шантососскому делу, и
изгнание всех тех, кто запятнал себя кровью герцога Жана; дело в том, что у
нового коннетабля были далеко идущие планы, а также обширные связи, что
выгодно отличало его от предшественников; прежде всего, он мечтал помирить
герцога Бретонского и герцога Бургундского с королем Французским. Он уже
частию исполнил эту мечту, вырвав герцога Жана, своего брата, из альянса с
англичанами, и, почувствовав воодушевление от этого успеха, он поспешил
начать переговоры с Филиппом Добрым, а в доказательство раскаяния со стороны
короля добился отставки Танги Дюшателя, назначенного сенешалем в Бокер, и
изгнания председателя Луве, удалившегося в Авиньон. Что же до виконта де
Нарбона, то он был убит в Вернее, а англичане, исполняя обещание, данное
герцогу Бургундскому, четвертовали, а потом повесили его труп, найденный на
поле боя. Итак, при короле остался в качестве председателя Королевского
совета один де Жиак, чьи прошлые преступления были неизвестны: бургундские
герцоги по-прежнему считали его своим сторонником.
Однако неведомая пагубная сила сводила на нет все предпринимаемые
Артуром усилия: король, энергичный и преисполненный доброй воли, пока его
поддерживало присутствие коннетабля, впадал с его отъездом в свойственную
его натуре апатию. Удалившись в Иссудун (англичане, посмеиваясь, называли
его тогда "королем Буржским"), Карл VII проводил свои дни на псовой или
соколиной охоте, вечера - за игрой в карты или кости, а ночи - между
угасавшей любовью к Марии Анжуйской и нарождавшейся любовью к Агнессе
Сорель.
В конце одного из таких бесплодных дней, позволивших Ла Гиру сказать,
что "никогда доселе не бывало короля, который бы столь же весело терял свое
королевство", Карл, удостоившийся с тех пор имени Славный, но в описываемое
нами время еще не заслуживший ничего другого, кроме прозвища Беззаботный,
играл в кости с Пьером де Жиаком, своим фаворитом, в одном из залов
Иссудунского замка; хотя эта игра была в те времена весьма распространена,
король относился к ней скорее как к забаве, способной развеять скуку, нежели
как к удовольствию; время от времени он свешивал руку, чтобы потрепать
великолепную белую борзую, растянувшуюся у его ног и отвечавшую на его зов
тем, что она вытягивала свою длинную гибкую шею и приоткрывала умные
выразительные глаза. Наконец король выронил рожок слоновой кости, которым он
до того поигрывал в руках, развернул кресло и, склонившись к своей любимице,
едва слышно присвистнул; собаке, очевидно, был хорошо знаком этот зов: она
сейчас же привскочила на задние лапы, а передние поставила королю на колени.
- Хорошо, Фидо, хорошо! - похвалил Карл. - Красавица моя, умница! Я
гораздо более благодарен герцогу Миланскому за этот подарок, чем за три