"Александр Дюма. Сын каторжника (Собрание сочинений, Том 53) " - читать интересную книгу автора

Порталиса над уступом горы Сент-Вик-туар и в одно мгновение убил его; и,
наконец, это был тот ветер, который проделывал все это в прежние времена, а
ныне мешал людям наслаждаться многообразным и любопытным видом человека,
довольного своей судьбой и лишенного честолюбивых помыслов.
Тем не менее мистраль не имел для г-на Кумба ни одного из тех
губительных последствий, о каких предупреждал древнегреческий писатель: он
не свалил на его жилище гранитные пики горы Маршья-Вер; ни разу не выбросил
его из небольшой повозки, в которую была запряжена корсиканская лошадка (в
этой повозке г-н Кумб изредка ездил в город); и если порою и срывал с него
фуражку, то, по крайней мере, не трогал оберегавшие его стыдливость куртку и
брюки. Разве что кончиком своего крыла он сбрасывал с крыши жилища несколько
черепиц, разбивая кое-какие оконные стекла.
Господин Кумб скорее всего простил бы ему такое, но вот что он не мог
ему простить и что приводило его буквально в отчаяние, так это то упорное
остервенение, с каким этот дьявольский ветер, казалось, решился постоянно
превращать два арпана садика в унылый песчаный берег или в безводную
пустыню.
И в этой борьбе г-н Кумб проявил еще больше упорства, чем его
противник. Он и обрабатывал землю, и удобрял ее, и с большим трудом и
тщанием засеивал ее восемь, девять, а подчас и десять раз в год. Как только
всходили семена салата, расцвечивая грядки легкими зелеными побегами, как
только прорастал горох, показывая желтоватые семядоли, от которых отделялся
листочек, сверкавший подобно изумруду в золотой оправе драгоценного
кольца, - мистраль в свою очередь принимался за работу. Он с ожесточением
набрасывался на бедные растения, вплоть до самых корней иссушал их, выпивая
весь растительный сок, начинавший циркулировать в их нежных тканях, покрывал
их толстым слоем раскаленного песка и, когда таких его действий было
недостаточно, чтобы уничтожить ростки, выметал их на соседние участки вместе
с пылью, которую он обыкновенно гнал с большим неистовством.
Лишь один день г-н Кумб позволял себе предаваться отчаянию и жалобам.
С угрюмым видом проходил он по полю битвы, с поистине тро!ательной
любовью подбирая мертвых и раненых и шедро одаривая их заботой, увы, уже
бесполезной большинству из них, и читал надгробное слово то капусте,
подававшей надежды, то томату, так много обещавшему; затем, уделив довольно
времени своим скорбям, он вновь принимался за труды, отыскивая дорожки и
грядки, которые мистраль так безжалостно сровнял с землей; он откапывал
погребенные бордюры, подправлял грядки, снова прокладывал дорожки, бросал в
землю семена и, с гордостью оценивая творение рук своих, вновь заявлял тому,
кто хотел его услышать, что не пройдет и двух месяцев, как он будет есть
лучшие овощи Прованса.
Но, как мы уже сказали, его преследователь не хотел заканчивать спор;
во время передышки, предательски предоставляемой им своему противнику, он
набирался новых сил, и в душе г-н Кумб, как и его сад, не питал больших
надежд на то, что ему удастся свести их на нет.
На протяжении двух десятков лет шла эта яростная борьба, но, несмотря
на столько разочарований и на то, сколь бесполезны были все его усилия, г-н
Кумб, легко забывая о своих печалях и бедах, был все же убежден, что он
владел необыкновенным садом и что песчаная природа этой почвы в соединении с
соляными испарениями, поднимающимися с моря, неминуемо должна придать всем
его продуктам тот особый вкус, который нигде больше невозможно будет