"Александр Дюма. Сын каторжника (Собрание сочинений, Том 53) " - читать интересную книгу автора

глубочайшего обожания к этому величественному сооружению, г-н Кумб любил
каждый год его как-то приукрашивать, и украшения эти более оказывали честь
сердцу хозяина, нежели его вкусу. Стены домика поочередно перекрашивались во
все цвета радуги. Начав с самых невыразительных оттенков красок, г-н Кумб
перешел к арабескам, а затем пустился в архитектурные фантазии, кое-как
справляясь с перспективой. И его жилище приобретало вид то греческого храма,
то мавзолея, то Альгамбры, то норвежской пещеры, то шалаша, покрытого
снегом.
В то время, когда начинается эта история, г-н Кумб, испытывая на себе,
как все артистические натуры, влияние романтического стиля, охватившее всех,
превратил свое жилище в средневековый замок. И для достоверного
воспроизведения его в этой миниатюре ничто не было упущено: ни стрельчатые
окна, ни зубцы на стенах, ни галерея с бойницами, ни амбразуры, ни опускные
решетки, нарисованные на дверях.
Разглядывая два дубовых бревна, лежавшие у камина в ожидании часа,
когда их пустят на изготовление стола или шкафа, г-н Кумб решил, что они
должны внести свою лепту в колорит и стиль жилища, и без всякого сожаления
принес их в жертву. Обработанные его руками, они превратились в две башенки
и были установлены на двух противоположных углах его домика, устремив в небо
свои флюгеры, украшенные гербами, объяснить которые, разумеется, никогда бы
не смогли ни д'Озье, ни Шерен.
Рукою мастера пройдясь последний раз по своему шедевру, г-н Кумб
принялся созерцать его с таким видом, с каким Перро должен был разглядывать
Лувр, когда он воздвиг там колоннаду.
И именно упоение от увиденной картины понемногу заполнило душу г-на
Кумба гордостью, скрытой под маской ложной скромности, гордостью, о которой
мы уже упомянули ранее и которая, как мы увидим позже, сыграет значительную
роль в жизни этого человека.
Чувства обычно сложны. И, разумеется, г-н Кумб был далеко не одинаково
удачлив во всех своих начинаниях, как можно было бы попытаться предположить,
размышляя о чувстве глубокой гордости, вызванной в нем видом его творения.
В то время как его домик был готов покорно подчиняться фантазиям его
владельца, то с примыкавшим к нему садом все обстояло совсем иначе. Если
стены жилища преданно сохраняли живопись, которую им доверяли, то грядки
никогда не оставались в той форме, какую придавал им хозяин, и никогда не
окупали затрат на семена, брошенные в их недра.
Чтобы объяснить, почему же так получалось, надо сообщить читателю, что
у г-на Кумба был враг. Этим врагом был мистраль - именно ему Бог поручил
преследовать, по правде говоря тщетно, колесницу этого триумфатора, играть
роль античного раба и постоянно напоминать г-ну Кумбу, в очередной раз
созерцающему влюбленным взглядом свои владения, что, даже будучи властелином
и создателем всех этих прекрасных творений, он остается всего лишь
человеком. Это был тот беспощадный, неумолимый ветер, который греки
именовали oirytceipcov [Сокрушительный (гр.).], латиняне - circius
[Западно-северо-западный ветер (лат.)], а Страбон назвал iizkayfiopeat
[Черный северный ветер (гр.)], "ветром неистовым и страшным, сдвигающим с
места скалы, сбрасывающим людей с повозок, срывающим с них одежду и оружие"
[Страбон, "География", IV, 7.]; это был тот ветер, который, по словам г-на
де Соссюра, так часто разбивал стекла замка Гриньян, что там отказались от
мысли их заново вставлять; это был тот ветер, который приподнял аббата