"Александр Дюма. Парижане и провинциалы (Собрание сочинений, Том 55) " - читать интересную книгу автора

коммерческую увлеченность владельца "Королевы цветов", и девушка поняла,
что, если они хотят спасти отца, его необходимо вытащить из состояния
расслабленности, в котором он мог лишь прозябать.
Однажды она решилась поделиться своими здравыми размышлениями с
мачехой.
Безусловно, общественное положение г-жи Атенаис Пелюш во многом
превосходило те надежды, какие она могла питать в девичестве, но все же
молодая женщина не могла без содрогания подумать о том дне, когда состояние,
которое она была призвана разделить, перестанет увеличиваться; полученная
прибыль теряла в ее глазах всякое значение, когда г-жа Пелюш думала о тех
деньгах, которые ей не удастся приобрести; поэтому, едва Камилла заговорила
с ней о необходимости отказаться от "Королевы цветов", особенно после
пережитой ими потери, Атенаис громко раскричалась. Она назвала опасения
Камиллы выдумками пансионерки и достаточно язвительно заметила, что, если бы
капризы испорченного ребенка не отвлекали г-на Пелюша от его занятий, он бы
уже вполне поправился; под конец она запретила девушке забивать голову отца
подобным вздором.
Этот выговор сильно опечалил Камиллу, и она больше не осмеливалась
предлагать отцу новые прогулки.
Шли последние дни августа.
В субботу около четырех часов пополудни г-н Пелюш меланхолично готовил
зарплату своим работникам, когда, подняв глаза к потолку, - с недавних пор
он приобрел эту губительную привычку, - он увидел человека, который, стоя
под его окном, казалось, следил за всеми его движениями со странным
вниманием.
На голове этого человека была фетровая шляпа с широкими полями, и ее
край, прижатый к стеклу, к которому прислонил свое лицо нескромный
незнакомец, загораживал от г-на Пелюша большую часть физиономии этого
назойливого любопытного.
Манера незнакомца одеваться показалась торговцу цветами столь же
странной, сколь и причудливой. Но внимание г-на Пелюша привлекла даже не его
голубая хлопчатобумажная блуза, а высокие кожаные гетры с застегивающимися
голенищами, сделанная из кожи и сетки сумка, которую он носил через плечо,
два рога с медными застежками, болтавшиеся под обеими руками, и, наконец,
двуствольное ружье, видневшееся из-за его плеча и ничем не напоминавшее то
оружие, которое правила предписывают носить национальным гвардейцам.
В эту минуту небольшой уголок лица неизвестного, открытый для г-на
Пелюша, исказила невероятная гримаса. Цветочник побледнел как полотно; он
подпрыгнул на своем табурете и с чувством, заставившим г-жу и мадемуазель
Пелюш поднять головы, закричал:
- Мадлен!
Это в самом деле был Мадлен, который с привычным для него шумом уже
открывал дверь, Мадлен, который, возвращаясь после пяти месяцев разлуки в
магазин своего старого товарища, казалось, продолжил тот взрыв смеха, что
был начат им, когда он выходил из этих стен. Это был Мадлен еще более
веселый, более шумный, более радостный, чем когда-либо, и однако, этот
Мадлен столь мало походил на прежнего, что узнать его можно было, лишь
сосредоточенно вглядываясь в него.
Было нечто основательное - и следовало это признать, глядя на нынешнего
Мадлена, - в сельских увлечениях, заняться которыми стесненность в средствах