"Александр Дюма. Княгиня Монако (Собрание сочинений, Том 57) " - читать интересную книгу автора

человека, тоже, наконец, снял головной убор; незнакомец продолжал стоять
возле нас с непокрытой головой, невзирая на увещевания и возражения матушки,
и мы видели красивое, благородное, открытое лицо с правильными чертами,
немного грустное возможно, но необычайно решительное. Чем дольше я смотрела
на этого молодого человека, тем больше мне казалось, что я уже где-то его
видела. Я думаю, что спросила бы, как зовут незнакомца, до того мне не
терпелось это узнать, как вдруг на сцене появился второй дворянин и оказал
нам совсем другой прием.
Едва коснувшись шляпы, он надменно крикнул своему спутнику:
- Поехали, сударь, о чем вы тут болтаете с этими людьми? Этого
оказалось более чем достаточно, чтобы уязвить гасконское самолюбие
Пюигийема; он устремился к ворчуну, снова надев на голову фетровую шляпу и
одним ударом надвинув ее на лоб; проделывая этот чудный маневр, граф
забрызгал нас грязью.
- Эти люди, любезный, привыкли к иному обхождению; вместо того чтобы
бранить своего досточтимого сына за его учтивость, вам следовало бы
взвешивать свои слова.
Незнакомец только пожал плечами и повторил, пропустив сказанное мимо
ушей:
- Поехали, сударь, я вас жду, уже поздно.
Молодой человек нахмурился, и его лицо приняло надменное и одновременно
испуганное выражение, которое я не в состоянии передать.
Будучи вне себя, Пюигийем уже занес хлыст, который он держал в руке, но
тут наш странствующий рыцарь сделал столь повелительный и в то же время
вежливый жест, что рука графа невольно опустилась.
- Подождите минуту и немного успокойтесь, сударь, прошу вас; позвольте
мне переговорить с моим опекуном, и я льщу себя надеждой, что мы
договоримся. Видите ли, - продолжал он, обращаясь к своему спутнику, - эти
дамы находятся в крайне затруднительном положении, они ищут какой-нибудь
приют поблизости. Я подумал, что вы не можете отказать в гостеприимстве
благородным особам, и вместо вас предложил им кров; если вам угодно, мы
проводим их в ваш дом, заранее извиняясь, что не можем принять их как
подобает.
Опекун, мужчина лет сорока, угрюмый и неприветливый, не удержался и
воскликнул "Черт побери!" так громко, что мне не доводилось слышать
подобного за всю мою жизнь, и собрался было повернуть назад. К счастью для
него, он передумал, ибо мой весьма пылкий кузен уже тянулся к своим дорожным
пистолетам и одной из пуль, на которые он никогда не скупился, непременно
продырявил бы незнакомцу бок. Наш будущий хозяин окинул своего подопечного
сердитым взглядом, который тот выдержал с честью, и, подойдя к матушке,
произнес с любезным видом пса, на которого силой хотят надеть ошейник:
- Сударыня, вы путешествуете в слишком роскошной карете для дамы из
этого захолустья; мне думается, что вы скорее принадлежите к числу
придворных.
- И вы не ошиблись, сударь, я супруга маршала де Гра-мона.
Я не придала значения изумленному и недовольному жесту, вырвавшемуся у
дворянина при этих словах, поскольку молодой человек тотчас же воскликнул:
- А мадемуазель - ваша дочь?!
Все взгляды устремились на молодого человека; он покраснел и замолчал.
Услышав имя моей матери, деревенский грубиян, отказавший в приветствии