"Александр Дюма. Княгиня Монако (Собрание сочинений, Том 57) " - читать интересную книгу автора

кузенов, весьма хорошо сложенным и сопровождающим ее повсюду. Дед не
придумал ничего лучше, как упрятать ее в Бидаше в подземелье, в так
называемый каменный мешок. В одном из уголков дома пол проваливается, и
человек падает в глубокую яму. Госпожа де Грамон, ни о чем не подозревая,
села в лучшее кресло, установленное именно в этом месте, она была охвачена
глубокой печалью и собиралась вдоволь поплакать. Однако она рухнула вниз и
сломала себе бедро. Бедняжку изуверски продержали в подземелье два дня,
невзирая на ее крики; вследствие этого ее рана оказалась неизлечимой и
женщина умерла. Господин де Грамон женился вторично, на этот раз на
мадемуазель де Монморанси-Бутвиль. На мой взгляд, только чрезвычайно
отважная женщина могла броситься в объятия такого человека. Что касается
меня, я бы никогда на это не пошла; и я из предосторожности, до тех пор пока
мне не стали известны все секреты нашего замка в Монако, всегда пускала там
г-на Монако впереди себя. Неизвестно, что могло прийти в голову этому
сумасброду, вынашивающему весьма странные идеи.
Тотчас же после нашего приезда в Бидаш я возобновила свои прежние
прогулки, но моя матушка этому воспротивилась и заявила мне с внушительным
видом:
- В вашем возрасте, мадемуазель, это уже неприлично. Барышня,
участвовавшая в стольких событиях и так хорошо разбирающаяся в политике, не
может носиться по полям подобно простой девчонке.
Пришлось с этим смириться, тем более что отец был дома.
Я постаралась взяться за учение или, точнее, ухитрялась делать вид, что
учусь. Единственные уроки, которые я охотно разучивала, были уроки
несчастной Льянс. Каждый вечер мы - Пюигийем, Лувиньи и я - танцевали с
местными девушками; они показывали нам свои па, те самые, что называются
"па-де-баск"; позже я включила эти движения в танец, который назван моим
именем и на мелодию которого сочинили какую-то глупую песенку. Отец же
развлекал себя тем, что он называл "мои обычные балеты" и "мои маленькие
танцоры". Без сомнения, в ту пору Пюигийем был бесподобно грациозен, и на
него непременно обратили бы внимание при дворе; в дальнейшем он уже никогда
не танцевал столь превосходно, а в конце концов вообще перестал танцевать.
Бассомпьер не отставал от моего кузена; он превосходил его красотой, но все
же Лозен был самым обаятельным. Мы проводили время порознь, так как г-жа де
Баете неистовствовала и была рада показать свою власть надо мной.
Как только мне удавалось вырваться из когтей гувернантки, я начинала
бегать по всему дому. Больше всего мне нравилась галерея с фамильными
портретами. Портрет Коризанды де Грамон, которая была одной из любовниц
Генриха IV, вызывал у меня размышления. Я гадала, что хотел сказать
отец, когда рассматривал его. Подумать только, стоило бы герцогу де Грамону
захотеть, как его признали бы сыном короля Генриха и мы бы тогда узнали, что
он Превосходит Вандомов знатностью, которой они так кичатся! Ах! Если бы я
была на его месте!
Я поняла это позже, однако не знаю, сожалею ли я об этом. Внебрачное
рождение, даже если твой отец король, - всегда клеймо; я полагаю, что лучше
оставаться теми, кто мы есть, цш извлекать выгоду из своего происхождения,
подобно господам Вандомам, и именоваться королем Рынка, как г-н де Бофор!
Разве нет у нас своего прекрасного княжества, даже если оно и не лучшее из
всех?
Отец был самым веселым человеком на свете, особенно это проявлялось в