"Александр Дюма. Княгиня Монако (Собрание сочинений, Том 57) " - читать интересную книгу автора

- Кто же доставит письмо коадъютору?
- У меня есть посыльные. Я могу отвезти его сама.
- А может быть, я? Герцогиня задумалась.
- Нет, поеду я. Вы же, крошка, займитесь другим делом: отправляйтесь к
госпоже де Лонгвиль и расскажите ей по секрету, как и мне, что вы сейчас
сделали.
Мне было так приятно чувствовать собственную значимость, что я
нисколько не колебалась. Я чинно простилась с герцогиней, ее сын проводил
меня до кареты, и я снова встретилась у ворот со своим учтивым сбродом;
почти присев в реверансе перед этими оборванцами, я заявила, что теперь мой
путь лежит к г-же де Лонгвиль. Они снова решили меня сопровождать, и на этот
раз их крики были воинственными.
Когда отец рассказывал кому-нибудь эту историю, он всегда умирал от
смеха и прибавлял:
- Эта девочка - моя истинная дочь; лишь мы двое во всей Франции были
способны невозмутимо кланяться отребью, стоя на подножке кареты при всем
параде и ни о чем не беспокоясь.
Приехав к г-же де Лонгвиль, я застала у нее гостей; все они пребывали в
растерянности, и я ободрила их своим известием - это относилось к принцессе
и ее брату господину принцу де Конти, больше я никому не стала говорить о
случившемся. Матушка тоже была там, но она ничего от меня не узнала.
Бассомпьеру я дала совет не говорить ей ни слова.
Госпожа де Лонгвиль была тогда беременна; рожденному ею сыну, которого
мы впоследствии бесконечно оплакивали; суждено было погибнуть при переправе
через Рейн; по-моему, его справедливо считали сыном г-на де Ларошфуко,
считавшегося всеми любовником герцогини. Она недавно перенесла оспу, но
по-прежнему была красива как ангел, и парижский люд ее обожал. Если бы она
могла встать во главе фрондеров вместо своего брата, события развивались бы
более стремительно. Госпожа де Лонгвиль была так очарована мной, что
попросила мою матушку оставить меня в ее доме на несколько дней, на что та
согласилась по моей просьбе, когда я напомнила ей, как настойчиво отец
советовал нам дружить с герцогиней.
Вследствие этого я сопровождала г-жу де Лонгвиль в тот день, когда ее
чествовали в ратуше как королеву и когда она там представляла парижанам
своего дофина вместе с г-жой де Буйон и ее детьми; однако чернь оттеснила
меня от герцогини, и я осталась посреди площади в окружении трех кумушек и
каких-то грязных жестянщиков, которые кричали, надрывая горло:
- У нас маленькая принцесса де Конти! Дайте нам пройти с маленькой
принцессой де Конти!
Я оглядывалась вокруг и была не рада тому, что оказалась совсем одна в
этих грязных руках. К тому же этим людям взбрело в голову меня целовать, и я
стала дискосом для их слюнявых губ и сопливых носов, ощущая запах перегара
из их ртов! Я тщетно отбивалась, и мне пришлось со всем этим смириться.
- Послушай, тебя же не укусят, маленькая дофина! Вот почему я только
что так же назвала сына герцогини: у меня были на то основания). - Это
любовь, любовь народа, пусть и грубая, зато крепкая.
Эти люди целовали меня в обе щеки до тех пор, пока те не посинели, а
затем подняли меня на руках, словно Никею в блеске славы, и понесли к окнам
ратуши, откуда господин коадъютор бросал в толпу монеты. Он увидел
оказываемые мне почести и сразу же понял, что мне не по себе.