"Александр Дюма. Княгиня Монако (Собрание сочинений, Том 57) " - читать интересную книгу автора

- Это от страха, как бы лис у меня его не украл: в баснях Эзопа они
такие хитрые!
- Послушайте, - спросила тетка малышки, - вот хозяин лиса, каким он
вам кажется?
- Он кажется мне еще более хитрым, чем лис.
- Поистине так, мадемуазель! И все же я недостаточно хитер, чтобы
знать, как давно вашу большую куклу отняли от материнской груди. Не могли бы
вы мне это сказать?
- А вас самого давно ли? Ведь вы ничуть не больше ее. Эти остроты
пересказывали даже в покоях королевы; тем не менее эта девочка мне по-своему
нравилась - она была гораздо некрасивее меня. Мы редко встречаемся с тех
пор, как стали взрослыми. Я полагаю, что она теперь уже не столь умна, как
прежде. Мы бывали вместе в гостях у всех знатных особ Парижа после памятного
бегства королевы и кардинала, в первую очередь у г-жи де Лонгвиль - я сидела
у нее часами, и, по ее словам, она оказывала мне честь, допуская меня на
свои собрания. Было удивительно видеть, как она приказывает, отдает
распоряжения, отсылает вельмож, председателей, горожан, соблазняет г-на де
Ларошфуко, держит в узде коадъютора, плетет интриги против двора, вымешает
свою ярость на господине принце, угрожая ему, и ублажает господина принца де
Конти. Что касается г-на де Лонгвиля, ему оставалось лишь следовать за ней -
он и не думал противиться ее воле.
Между тем, как утверждали триолеты, г-н д'Эльбёф и его ребята едва не
оставили герцогиню с носом, и, если бы не я, Фронда приняла бы иной оборот.
Именно об этом я собираюсь рассказать, прежде чем покончить с общественными
событиями и перейти к моим личным делам. Отец одновременно следил за тем,
что происходило в Париже и Сен-Жермене; с присущей ему гасконской
проницательностью он догадывался или был осведомлен обо всем, что здесь
творилось: о планах коадъютора, о замыслах кардинала - словом, обо всем. Он
не упускал из вида людей, их речи, письма и даже намерения. В тот день,
когда господа д'Эльбёф покинули двор, отец тут же об этом узнал и принялся
шпионить за их друзьями, покровителями и подопечными. Больше всего он
остерегался аббата де Ларивьера - человека, слепо преданного Месье, одного
из тех низкопробных интриганов, которых во Фронде было Предостаточно; этот
человек желал сделать все и не делал Ничего; он почитал за счастье ссорить
других и, подобно своему повелителю, подобно моему отцу и господам
д'Эльбёф, - словом, подобно всем остальным, всегда был готов на мелкое
предательство, поданное в красивой одежке, чтобы придать ему видимость
преданности человеку или идее.
Благодаря бдительности отца появилась возможность снять копию с письма
г-на д'Эльбёфа этому плутоватому аббату; данное письмо сильно
компрометировало его автора перед сторонниками Парламента и полностью
отвечало замыслам коадъютора в отношении господина принца де Конти, которого
он решил сделать своим главным орудием не потому, что бедняга обладал
личными достоинствами, а потому, что у него было громкое имя.
У отца был паж, верный товарищ Пюигийема, такой же умный, смелый и
предприимчивый, как и мой кузен. Отец позвал к себе этого пажа и спросил его
своим обычным насмешливым тоном, готов ли тот умереть без исповеди.
- Я бы предпочел располагать временем для встречи со священником,
господин маршал, но в случае крайней необходимости я прочел бы "Отче наш" и
"Аве", а также молитву моему святому заступнику - и вперед!