"Александр Дюма. Княгиня Монако (Собрание сочинений, Том 57) " - читать интересную книгу автора

юными, но у предыдущего поколения была Лига, а что выпадет тем, кто еще не
родился? Знаете, порой я думаю, что жизнь печальна и там, на Небесах, лучше.
- Но вы же не католик, сударь.
- Да, мадемуазель, как мои отец и мать.
- В таком случае я не смогу выйти за вас замуж, ибо мне не хотелось бы
ходить на протестантские проповеди в Шарантон.
- Разве мой зять господин де Шабо туда ездит?
- И вы никогда не станете католиком?
- Я не собираюсь этого делать, пока меня не признают, иначе станут
говорить, что этим я хотел подкупить своих судей. Если я и отрекусь
когда-нибудь от своей веры, то лишь из любви к вам, мадемуазель, а также
ради Девы Марии.
- Ради Девы Марии?
- Да. Я даже не могу передать вам, до чего я ее люблю. Она так
прекрасна и так чудесна! Мать Иисуса Христа, она всесильна и исполнена
доброты, и я верю, что она, претерпевшая столько мук, протягивает руку всем
страждущим; я верю, что она защищает сирот и обездоленных; я верю, что она
наша истинная мать, - словом, святая, безупречная мать. Ах, я часто молюсь
ей, забывая обо всем!
- Значит, вы не гугенот, ведь для них это святотатство.
- Мне пора возвращаться в казарму; я прощаюсь с вами, мадемуазель, и
вверяю вас Богу. На завтра назначена вылазка передового отряда; я буду в ней
лучшим. Не дадите ли вы мне один из своих бантов на счастье? Не отказывайте
мне, умоляю... Как знать? Возможно, это последнее, о чем я вас прошу.
Я была так тронута его просьбой и взглядом, что слезы навернулись на
мои глаза. Сняв с плеча один из бантов, я привязала его к шпаге Танкреда.
Бант был бело-голубого цвета. В этот миг мимо нас проходила госпожа маркиза
де Севинье, собиравшаяся засвидетельствовать матушке свое почтение. Она
остановилась и сказала своему дяде, аббату де Куланжу, сопровождавшему ее:
- Посмотрите на этих прелестных детей: они играют в любовь, как в
куклы.
Танкред стал красным от стыда и окинул маркизу высокомерным взглядом. Я
проводила его до выхода. Когда дверь закрылась, мне почудился рядом тяжелый
вздох; я огляделась вокруг - никого не было. Мне стало страшно, и я убежала
в свою комнату. Если бы со мной был кузен!
На следующий день во время схватки, о которой сообщил мне Танкред, в
него попал заряд, выпущенный из аркебузы. Юношу подобрали на поле боя - он
был при смерти, но еще в сознании; его отвезли в замок Венсенско-го леса.
Танкред не изменил своему характеру: он не дрогнул и не захотел, чтобы
противник торжествовал, захватив подобного пленника. Когда его стали
допрашивать, он отвечал по-голландски и все время говорил только на этом
языке, стараясь сойти за голландца. Танкред попросил перо и чернила у
какого-то ритместрера, состоявшего на службе у господина принца, и написал
записку своему камердинеру; то были прощальные слова без всякого обращения,
адресованные мне и его матери; почти сразу же после этого он испустил дух.
Мне вернули бант.
Я не скажу, что была растрогана - от столь юного существа нельзя
требовать слишком многого - я была просто потрясена. Впоследствии я все
больше сожалела о Танкре-де и все острее чувствовала эту утрату; у меня есть
убеждение, что он всю жизнь любил бы меня сильнее, чем я его.