"Александр Дюма. Княгиня Монако (Собрание сочинений, Том 57) " - читать интересную книгу автора

Вскоре нам принесли угощение, и мы, дети, съели его с одинаковым
удовольствием, рассказывая друг другу о своих проделках. К концу трапезы моя
гувернантка и женщина, которую Филипп называл "душенька Ружмон", уже
беседовали весьма непринужденно; казалось, тучи развеялись, как вдруг в
комнату ворвался какой-то человек и, не успев нас заметить, закричал:
- Госпожа де Ружмон, умер кардинал де Ришелье! Хозяйка дома вскочила,
став еще бледнее, чем прежде, и произнесла, указывая на нас жестом:
- Я не одна, сударь; мы поговорим чуть позже.
Она обратила свои глаза, полные слез, на моего нового друга, а затем
устремила взгляд на нас с гувернанткой.
- Сударыня, - произнесла г-жа де Ружмон, - мы встретились волею
случая, и нас свела прихоть этих детей; мое положение лишает нас права
принимать каких бы то ни было посетителей. Простите же меня, если я попрошу
вас покинуть мой дом и, главное, попрошу забыть дорогу к нему. Эта красивая
малышка, очевидно, счастлива; вы можете навлечь на нее неисчислимые беды,
если попытаетесь снова встретиться с нами или будете упоминать о том, что
видели нас. Я проявила слабость ради моего питомца и теперь раскаиваюсь в
этом. Дай-то Бог, чтобы мы все не поплатились за мгновение совершенно
безобидного удовольствия, каким мы только что наслаждались! Я полагала, что
поступаю правильно, а поступила, наверное, плохо. Я этого опасаюсь.
Десять минут спустя я уже сидела в карете и была на пути в Париж вместе
с моими братьями, которым я рассказала только о Филиппе, невзирая на запрет
гувернантки, обеспокоенной угрозами г-жи де Ружмон. К счастью, дети все
быстро забывают, и эта встреча не повлекла за собой досадных последствий для
кого-либо из нас. Известие о кончине кардинала, находившегося при смерти в
течение двух недель, не произвело на нас ни малейшего впечатления. Что
значит в этом возрасте подобное столь важное событие?
Как уже было сказано, кардинал де Ришелье приходился моей матери дядей;
она облачилась в траур, отдавая дань положению его высокопреосвященства. Нас
с Лувиньи от этого избавили, ибо нам не было еще и семи лет. Господин маршал
вернулся ко двору раньше короля из-за одного дела, обсуждавшегося в
Парламенте: речь шла о королевских жалованных грамотах, в которых было
отказано моему дяде шевалье ле Грамону (я уже не помню, зачем они ему
понадобились). Он нашел, что мы сильно подросли, и разрешил графу де Гишу
оставаться по утрам в его покоях, куда приходило множество дворян.
Наша матушка, напротив, вернулась ко двору лишь несколько недель
спустя, в дорожных носилках, страдающая и печальная. Она чрезвычайно
скорбела по своему дяде; возможно, она была единственным человеком, кто
по-настоящему его оплакивал. Матушка была бесконечно признательна кардиналу
за то, что он выдал ее замуж за моего отца, которого она обожала, хотя он в
ответ мучил ее всю жизнь, находя ей все новых соперниц.
Другая женщина, оплакивавшая кардинала, была мадемуазель де Гурне,
прожившая у нас на иждивении несколько недель. Она так старалась, что
матушка добилась от госпожи герцогини д'Эгийон пожизненного продления для
этой ученой барышни пенсии, которую Буаробер выхлопотал ей у покойного
господина кардинала весьма своеобразным способом. Мадемуазель де Гурне
написала четверостишие, поместив его под портретом Жанны д'Арк, и эти стихи,
впрочем довольно скверные, понравились его высокопреосвященству; он изъявил
желание встретиться с их автором. Аббат привел к нему мадемуазель де Гурне.
Кардинал ради забавы с помпой принял поэтессу и произнес в ее адрес